При этом он аккуратно записал, где и что продал, сколько и за что выручил.
Матушка была поражена. Она тотчас позвала крестьян, занимавшихся этим делом прежде, и объявила им, что они мошенники и воры, так как прикарманивали ее деньги.
С этих пор Василий стал часто ездить в город, и его торговля всегда приносила выгоду.
Хотя матушка и не решила окончательно судьбу Василия и Минодоры, но мы, дети, очень любившие эту пару, наконец успокоились за них. Больше всех радовалась Саша. Доброта Василия и, главное, его музыкальный талант трогали ее до глубины сердца.
Наступила осень, пора было отправлять Андрюшу в корпус. Отвези его и сдать начальству с рук на руки должен был Василий. По вечерам няня нет-нет да скажет матушке, что хорошо-де, что есть у нас такой человек, как Васька, на которого вполне можно положиться:
– В дороге копеечки задаром не потратит и хотя до смерти любит наших детей, но и не даст мальчику баловать.
Так старалась няня замолвить перед матушкой доброе слово за Ваську, хотя сама его и недолюбливала.
Матушка была грустна и молчалива. Ее крепко печалила разлука с Андрюшей.
Несмотря на то, что Андрюша был самым непокорным из ее детей и чаще других позволял себе дерзить ей, несмотря на то, что матушку огорчала его наклонность к барским замашкам, он все-таки был самым любимым ее детищем.
Настал час его отъезда. Матушка молча обнимала и целовала Андрюшу; сквозь слезы, которые градом катились по ее щекам, она жадно всматривалась в глаза сына… Наконец дрожащим голосом она произнесла:
– Дурь-то соскочит с тебя! Соскочит. Я уверена. Ведь ты весь в отца. Помни это!
И, захлебнувшись слезами, она отвернулась. На нас, детей, отъезд Андрюши не произвел никакого впечатления. Мы так мало видели его дома. Плакала только Саша, но не расставание с братом огорчало ее – она оплакивала свою судьбу.
– Все учатся, только я одна… – говорила она сквозь слезы, – весь век просижу в этой трущобе…
Через неделю возвратился Василий. Проезжая мимо нашей волости, он захватил денежную повестку. Матушка долго вертела в руках загадочный листок: ей кто-то посылал триста рублей.
Первая сообразила няня:
– Да ведь это вам, матушка-барыня, от ваших братцев! Вы им писали насчет Шурочкиного ученья, вот они вам и посылают денежки… Только, матушка-барыня, ни слова не скажем Шурочке – такая она у нас стала слабенькая, худенькая, раздражительная. Поди, радости такой сразу-то не перенесет. А когда удостоверимся, что денежки для Шурочки, тогда исподволь подготовим ее к такому счастью.
Матушка нашла эту мысль правильной; к тому же ей не верилось, что эти деньги – для Саши; она думала, что старший брат посылает ей деньги для передачи управляющему своего имения, которое находилось по соседству с нашим.
Вечером того же дня няня начала понемногу подготавливать сестру:
– Шурочка, дорогая моя, стань-ка на колени перед образами да помолись поусерднее,