своего господина в необходимости выдать присяжным несколько арбалетов и меч. Другие тоже собрали все оружие, до какого смогли дотянуться, хотя все были согласны, что беглецов надо вернуть живыми, чтобы Генрих увидел, как их повесят.
Гунтер, который отлично знал имя Гроссбартов, клял себя за то, что не заподозрил ничего дурного, когда братья явились прошлым вечером к усадьбе, но утешался мыслью о том, что ни один добрый человек и подумать бы не смог о таком злодействе. Однако у Гунтера тоже были жена и трое сыновей, так что, хоть он и не назвал бы Генриха среди своих ближайших друзей, считал, что никто не заслуживает такой утраты. Он мог бы послать своих мальчиков помочь Генриху во время следующего посева, но отлично понимал, что это паршивая замена родным детям.
Присяжные скакали так быстро, как только позволяли их клячи, спешно пересекли поля и предгорья. Ветер пробирал всадников до костей, но солнце выжгло тяжелые тучи и высушило грязь. Телега оставила в ней глубокие рытвины, которые вместе с нюхом гончих не позволяли присяжным сбиться со следа. Даже если убийцы ехали без отдыха, Гунтер был уверен, что их удастся нагнать к закату. Он молил Бога, чтобы негодяи мирно сдались, увидев, что перевес не на их стороне, но сомневался в таком исходе. Это ведь были Гроссбарты.
Будучи Гроссбартами, Гегель и Манфрид не думали отдыхать, а почти загнали коня и остановились лишь перед самой зарей. Даже если бы они хотели продолжить путь, тропа затерялась среди темных деревьев, так что до рассвета ее было не разглядеть. Братья добрались до густого леса, который отделял собственно горы от пологих холмов, где прошло их детство. Манфрид отыскал ручей, чтобы напоить взмыленного коня. Он обтер животное, пока Гегель спал, и даже щедро предложил репу, но конь задрал нос и принялся щипать траву на опушке, прежде чем смежить веки.
Когда солнце поднялось, Манфрид разбудил обоих и, пока его брат запрягал коня, выстругал гребешок для бороды из ольховой ветки. Вскоре они уже тряслись по каменистой дороге, плохо приспособленной для крестьянской телеги. Оба принялись подергивать себя за бороды, размышляя одновременно об одном и том же.
– Может, на восток поехали, – сказал через пару часов Гегель.
– Неа, – возразил Манфрид, останавливая телегу, чтобы убрать с дороги упавший сук. – Они скумекают, что мы рванули на юг, других-то городов в округе почти нет.
– Тогда они сейчас выезжают, – буркнул Гегель.
– Если этот ублюдок не сумел высвободиться пораньше, сейчас его уже кто-то нашел. Всю ночь небось голосил. А кабы я ему тоже горло перерезал, не смог бы позвать на помощь.
– Так-то оно так, но тогда бы некому было усвоить урок, а ему еще надо было здоровую репу прожевать.
– Это верно, – согласился Манфрид.
– Так что они наверняка за нами пустились.
– Да, – протянул Манфрид, – и верхом они нас нагонят еще до темноты.
– Если не раньше, – фыркнул Гегель и сплюнул на запыхавшегося коня.
– Не стоило морочиться с телегой, – заявил Манфрид.
– На