численного, было то, что они хоть несколько часов поспали прошлой ночью.
– Скачите как можно быстрее, – крикнул Гунтер, – но оставляйте между собой и следующим всадником зазор в несколько коней!
Густой лес сменился каменистыми осыпями и живучими соснами, которые, казалось, росли прямо из скальной породы. Заходящее солнце освещало тропу, которую до конца недели щедро засолит снег, и всадники ощутили тяжесть не только своего оружия, но и страха. Впереди скакал Гунтер, следом ехал его племянник Курт, за ними – плотник Эгон, а замыкали крестьяне Бертрам, Ганс и Гельмут. Гончие подняли лай и рванулись вперед. Гунтер поехал следом, пристально разглядывая три поворота дороги, прежде чем псы скрылись из глаз.
Самый крутой отрезок тропы проходил рядом с вершиной, где дорога выравнивалась на перевале. Манфрид засел за поваленным деревом и мелким валуном у последнего поворота с большой кучей камней и своими копьями. Везде, где осыпь и скалы оставляли участки земли, склон покрывала бурая трава, а на полпути к следующему повороту Гегель закончил размахивать лопатой и ломом: он выломал камни и раскопал твердую землю под ними, устроив столько ям для конских ног, сколько успел. Теперь он поспешно маскировал ловушки мертвой травой. Гончие, которые рванулись к нему по тропе снизу, слишком запыхались, чтобы лаять, но Гегель все равно их почуял.
Собак Гегель ненавидел больше, чем остальных четвероногих тварей вместе взятых, поэтому сразу замахнулся лопатой. Увидев добычу, псы бросились к нему. Лопата врезалась в лоб первой гончей, так что та покатилась к обочине, но прежде чем Гроссбарт успел ударить снова, оставшиеся две собаки прыгнули. Одна щелкнула зубами рядом с рукой Гегеля и приземлилась у него за спиной, а другая вцепилась в лодыжку. Пошатнувшись, он вогнал клинок лопаты в шею гончей и перебил ей позвоночник. Однако даже смертельный удар не заставил пса разжать зубы, глубоко вошедшие в тело.
Манфрид прикусил губу, его взгляд метался между братом и всадниками, которые как раз показались на повороте дороги внизу. Как только пес позади Гегеля прыгнул, тот крутанулся на месте и отбил нападение черенком лопаты, но потерял равновесие и упал. Увидев, как Гегель споткнулся о труп собаки, впившейся ему в лодыжку, Манфрид сполз вниз по склону. Пес, которого Гегель оглушил первым, поднялся на ноги, но Манфрид уже выскочил на тропу, сжимая в руке лом.
Манфрид услышал топот копыт, но лежащий Гегель слышал только рычание пса, норовившего вцепиться ему в лицо. Гегель резко откинулся назад, так что клыки ухватили лишь его ухо и кусок кожи. И тогда – в знак вящей ненависти к этой твари и всему ее роду – Гроссбарт обхватил руками гончую и сжал зубы на ее поросшей шерстью глотке. Пес смешался, взвизгнул и попытался вырваться, но Гегель притянул его ближе, разорвал шкуру и вгрызся в мясо. Давясь грязной, вонючей собачьей плотью, он раскрыл рот пошире, чтобы обхватить зубами вены.
Спускаясь, Манфрид успел обернуть левую руку запасным одеялом и теперь легко спровоцировал раненую собаку. Он ворчал и размахивал рукой до тех пор,