занёс орудие над головой жертвы, позволив себе напоследок полюбоваться блеском звериного ужаса в этих глазах. Потом молоток обрушился на голову Дженнет, прервав её мучения. Она развалилась на стуле, запрокинув голову, заливая кровью ковёр.
– Добро пожаловать в мир мёртвых, моя королева! Живым не место на этом пиру.
Он рассмеялся, глядя в потолок, затем взял на руки безжизненное тело и принялся вальсировать с ним по залу. Пустые глаза мертвецов наблюдали за танцем прекрасной пары. Стояла замогильная тишина, и только в голове Маркела звучал самый прекрасный и неповторимый вальс.
Порождённый
Линда жалась к стенам домов в надежде укрыться от дождя. По улице, громыхая железом, проехал экипаж, едва не задев её. Газовые фонари гасли один за другим. Идти было некуда, кроме как растянуться в сточной канаве и молча ожидать свою смерть. Сегодня утром Линду выгнала хозяйка борделя, узнав о её беременности, которую женщина тщательно скрывала целый месяц, но она даже не догадывалась, что живот будет так быстро расти. Он разбухал словно дрожжи в тепле. Сейчас её раздутое чрево выглядело даже больше, чем на последнем сроке беременности. Бывшая звезда борделя «Жемчужина» стала похожа на сосуд с дерьмом.
Нечем было заплатить за ночлег. Сегодня днём на окраине города грабители сняли с неё последние золотые украшения, побрезговав даже телом бывшей проститутки. Проклиная себя, безымянного клиента и личинку во чреве, она молча скиталась по улицам. Дождь усиливался. Пространство словно разрывало белым лезвием грозы. Боль внизу живота становилась просто невыносимой. Она вспыхивала алым цветком внутри, затем отступала, даря небольшую передышку, чтобы снова дать новый залп. Держась за шершавую стену, Линда ступала вперёд, отдыхая между приступами боли.
Когда впереди засияла бездонная чернота, она поняла, что заблудилась. Впереди лишь тупик, как логический конец её жизни. Новый приступ боли свалил женщину с ног. Она опрокинулась на спину. Глаза, уши, нос, рот наполнились гнилой водой из лужи.
Он видел цель и шёл к ней, порождая самого себя, стремясь избавиться от тесной оболочки своего временного пристанища. Этот мир стал слишком тесным для него. Не ведая жалости, он рвал любую преграду на пути к живительному глотку воздуха. Он слишком долго барахтался в этой липкой слизи. Теперь он стал слишком велик для своего мясного дома. Убежище вяло сопротивлялось, затем вовсе испустило дух, став мёртвой тюрьмой порождённому. Последний рывок и вот – вспышка света. Ядовито-лиловый фонарь Редвайн-стрит, улицы греха, стал первым, что он увидел в своей новой земной жизни. Медленно он выползал на холодную и мокрую мостовую, протягивая к неярким лучам свои руки. Глаза заливала липкая чужая кровь и горькая родильная слизь. В лёгкие врывался зловонный воздух города. Даже подумать страшно, что кто-то может наслаждаться этими запахами. Порождённый дышал и не мог надышаться, лёжа среди отходов чужой жизнедеятельности и ошметков тела своей «матери».