не остановил.
Войдя в комнату, Сет тяжело прислонился к двери, облегченно и несколько натянуто рассмеялся. Вся ситуация казалась ему смешной. В который раз он убеждался в том, что, не смотря на расовые или кастовые различия, в большинстве своем разумные существа одинаковы и склонны к преувеличению. Как иначе объяснить, что буквально за считанные минуты уже в третий раз, он стал центром главных сплетен планеты. Притом не без помощи мастера Аверре и, разумеется, Бавкиды, которая, по сути, и была главным автором данного спектакля. Следующие несколько дней вся Цитадель только об этом и будет гудеть.
По меркам Яртеллы, его спальня была стандартной и ничем не отличающейся от целого сонма точно таких же кубических лишенных окон ячеек, занимавших целый уровень крепости. Все в комнате носило многофункциональный и исключительно утилитарный характер. Ничего лишнего: кровать, письменный стол с персональным компьютерным терминалом, маленький шкафчик и душевая с санузлом. И никаких посторонних предметов, намекавших о личности, обитающей здесь, кроме небольшого собрания голографических книг, принадлежащих перу Мекета, переливающегося на столе. Обзаводиться личными вещами Сет не стремился, считая, что чем меньше их будет, тем легче ему окажется покинуть место, которое он всегда считал своим домом.
В комнате была только одна вещица, цена которой была для него дороже любых сокровищ вселенной – единственный портрет его матери, обнаруженный в архивных залах Цитадели среди статей по экспериментальной генетике. Сет украл его всего три года назад, действуя на свой страх и риск, и с тех пор бережно хранил во встроенной тумбочке платяного шкафа.
Он прошел вглубь спальни и плюхнулся на кровать. Голова пухла от множества дум и вопросов, и он не знал, за который из них хвататься вперед. Слишком много всего свалилось за один день, не считая этих идиотских испытаний. Ровно никакой нужды Сет в них не видел. Свою подготовку он демонстрировал уже не раз во время учебы, хотя никто внимания на этом особо не заострял. А между тем, было и нечто поважнее, о чем стоило бы сейчас подумать.
Подняв взгляд на шкаф, Сет, не вставая с кровати, вытянул вперед руку и сделал слабое манящее движение пальцами. С почти незаметным шипением, темная дверца скользнула в сторону и из встроенного ящичка к нему на ладонь спланировала маленькая стеклянная рамка, с загруженной в ее память голограммой. Голограмма изображала красивую темноволосую женщину возрастом едва за тридцать, с тонкими чертами лица и большими глубокими темными, как у самого Сета, глазами. Его мать. Он смотрел на ее улыбающееся, кажущееся таким живым, лицо, вспоминая тот последний миг прощания тринадцать лет назад, когда она сказала ему, что должна ненадолго улететь…
За эти годы он вовсе не смирился с ее потерей, хоть боль и поубавилась немного. Неожиданное появление мастера Аверре всколыхнуло его душу вновь, воспламенив желание найти мать с новой, еще большей силой. В то, что ее нет в живых ему упрямо верить не хотелось, ведь предчувствие говорило об