люди спят вокруг, вповалку спят огни;
Спит шар земной, стремительно теряющий полёт, и город плоский.
Кричащий шёпот губ: «Литаврщиков верни!»
Огласка тайны
«На страшной высоте земные сны горят…»
Верчение, лёт, беспамятства толика.
Порывы. Вы правы, провалы, и только…
А сути не видно, да есть ли, ей вторя,
Природе, как в век королевы Виктории, —
Вручную убранство пространства – изыскано,
Так мир несказанный молчанием высказан.
Неисповедимым, по лестнице Иакова,
Прозрачным иль призрачным, суть одинакова,
Предстал: Серафимы на арфах, кристаллы —
Неслыханный мир – мне промолвить пристало…
С озябших бульваров листву совлекая,
Листал листопад тишину… И такая
Благая окутала душу истома:
Из сна дождепада выходишь, из дома.
Расписано небо – высокие «станцы»,
Объемлет. Обнимет. Окликнет остаться.
Вперёд, пуще прежнего взвеяны кущи,
Багрянцем бахвалится шелест бегущий!
Обрушились листья куда ни попало:
В Неаполь, в Петрополь, в октавы Непала,
В бурлящую радостью пустошь идиллий,
Гурьбой, в одиночку к земле восходили —
Слетевшие с губ одинокие вести.
Разрозненных листьев… Падение… Вместе!
Лиют дожди лучей.
По лезвию времён, по кромке Ойкумены
Босая тишина идёт, большая видимость назрела.
Глотает голоса глухая ночь.
И сребреник блестит надменный
На каменном полу. Свисает яствами с тарелок —
Застольное безумие, безмолвие губительной забавы.
Сброд всех эпох и площадей
Горланит, жаждет казни.
И лисий хохоток старух, и колких перьев скрип,
И взгляд плюгавый —
Смешались, до беспамятства смешат. Взвывает: «Гасни!» —
К кресту вздымает крючковатые персты,
Забрызганный покоем,
Сотрапезник чудовищ – век бубонный, каждый, взвинчен,
И мы с любимой – скорби скарб с безудержною радостью пакуем!
И сломанные крылья мастерит, в сердцах, да Винчи…
Охвачен соглядатайством:
В клуатрах, в кулуарах стынет кома:
Уродства вакханалия, доспехов блеск суровый.
Под грохот вавилонской башни мир людей
Искромсанный, искомый…
И ангельские развеваются плащи, покровы.
Гул под крылами: своды, войны, воины и пятна алой швали!
Невзрачной радости хмельная суть – вовсю пленила.
Огласка тайны… Внемлет кто иль нет? Едва ли…
Лиют вино багровое,
А ночь – в глаза чернила…
Ветер исполнил глиссандо
В осиротевших на листья
Сводах бунинских аллей.
Повадилась в глаза врываться тьма кромешная, впустили —
Радостный