всем, кто может и не может, разрешено делать деньги. Никаких теперь запретов и гонений, как прежде.
– Можно делать нарты или седло, ну чэркэны[26], а как делать деньги, я не знаю, – Отакчан покачал седой головой.
– Сейчас время такое, абага.
– Тебе нравится это время?
– А как же? Оно по мне.
– Ну чем оно тебе нравится? – допытывается дед.
– Наше время дает всем полную свободу.
– Живи как хочешь, да?
– Вот именно. Хочешь – работай, не хочешь – хоть валяйся целый день. Даже учиться никто не заставляет. На работу тоже никто не гонит. Все прекрасно, – Прокопий, кажется, верил в то, о чем говорил.
Отакчан ничего не ответил. Молча глотнул чай из чашки. Голову подпер левой рукой и задумчиво прикрыл глаза.
– Сэмэкэ, что-то не видно, чтобы ты разбогател, – Отак-чан поднял голову, приподнялся и выразительно окинул взглядом тесный дом.
– Ты не верь словам этого шалопая, – Сэмэкэ безнадежно махнул рукой, не глядя на сына.
– Нет, отец, я правду говорю, – сын вскинул удивленные глаза на отца.
– Не морочь голову всякой ерундой, – устало ответил отец.
Отакчан понял, что такие споры у них бесконечны.
– Отец, вот увидишь, мы скоро разбогатеем. Сказал же большой начальник: «Обогащайтесь!»
– Да ты не слушай того начальника, как ты говоришь, большого. Сам-то он, конечно, разбогател, на то и начальник. Но запомни, не работая нигде, можно разбогатеть только нечестным путем, – Отакчан дал понять, что не верит ни Прокопию, ни тому начальнику.
– У меня будет много денег. Тогда построим себе дом, – Прокопий пропустил мимо ушей слова старика.
– А мне построишь дом, Порпукай? До старости лет пасу оленей, да что-то даже избы своей не имею…
– Это твои Советы тебя, дед, довели до нищеты, – Прокопий вызывающе приосанился.
Отакчан тихо засмеялся и сказал:
– А при Советах все трудились. Не было ни одного человека, шатающегося без дела, как ты сегодня.
– Тогда людей сильно гоняли. Многих судили, тунеядцами обзывали, – огрызнулся Прокопий.
– Правильно поступали. В наше время молодежь трудом воспитывали. Ну-ка протри глаза и посмотри, что творится вокруг, – постепенно голос деда Отакчана окреп.
– Веселая жизнь у нас пошла. Разве это плохо?
– Одни песни да танцы… Праздной жизнью пускают пыль в глаза. Таким дешевым путем создают видимость благополучия. Неужели не замечаешь этого, Порпукай?
– При прежней жизни, когда коммунисты да Советы держали власть, принудительным трудом вышибали всякое инакомыслие. Тяжело было всем, – парень продолжал гнуть свое.
– Мою страну ты не трогай. Я был счастливым при Советах. Свободным человеком чувствовал себя. А у тебя однако голова совсем пустая.
– Кто знает, может и так. Вот мой отец тоже до сих пор верен Советам, – Прокопий бросил насмешливый взгляд на Сэмэкэ.
– Порпукай, скажи мне, у тебя какое образование? – дед Отакчан неожиданно сменил нить дискуссии.
– Школу