Изосиму-Савватию, те тоже там остаются… Рыбка-то, конечно, уж там своя, а ведь хлебушка свово нетути… Да ведь и рыбка – она безногая, сама на берег не выходит, все ее поймать надо. А там же волны подымаются такие видом страшные да холодные, – как же в такой жизни святости не быть? Там и схимников есть несколько, в отдельности по скитам живут… – певуче сообщает странница.
Говорят в столовой
О своих наблюдениях, сделанных накануне в театре, говорит приживалкам Екатерина Николаевна:
– А княгиня Орлова-Денисова – вот уж вывезла моду из Парижа: китайские колокольчики!.. Может быть, при ее небольшом росте это и хорошо, чтобы обращать на себя внимание.
– И действительно обращала! – подхватывает Александра.
– Она вертит туда и сюда своей кукольной головкой и звенит-звенит…
– Своим кукольным языком! – вставляет в тон ей Сережа.
– Не вмешивайся не в свое дело!
– По-ду-маешь, какое дело! – защищается Сережа.
– Чем же она звенела все-таки? – желает представить новую моду Катерина Алексеевна.
– Китайские колокольчики… Они золотые, а язычки и самые верхушечки у них бриллиантовые… – объясняет Екатерина Николаевна. – Только говорили, что в Париже если их и носят, то всего три колокольчика: один справа, другой слева, а третий сверху… Такой треугольник золотой – на бандо надет, а на нем уж три колокольчика… Наша же модница, конечно, должна была показать, что ей и двенадцать нипочем нацепить!
Александра очень бойко показывает, как держалась Орлова-Денисова, добавляя:
– И то и дело головой вертит и звенит!
А Сережа острит:
– Пришла в театр со своей музыкой!
Натали же кокетливо поворачивает голову направо-налево, будто колокольчики уже на ней и звенят.
– А я бы все-таки надела такие колокольчики!
– Ну зачем это нашей Наташечке? Ее и без колокольчиков всякий заметит! – льстиво наклоняется к ней Софья Петровна.
На что замечает презрительно Екатерина Николаевна:
– Да уж жених, конечно, заметил.
Упоминание о женихе как живою водой спрыскивает обеих приживалок.
– Кто? Пушкин? Пушкин? – вскрикивает Катерина Алексеевна.
– Значит, он с Кавказа уж приехал? И что же он сказал? – вся превращается в слух Софья Петровна.
Но в это время входит Афанасий Николаич. Девицы почтительно подымаются, как и все за столом, и целуют ему руку; он же целует их прически.
Говорят в спальне
– А ты откуда к нам в Москву? – спрашивает другую странницу Наталья Ивановна.
– И-и, матушка-барыня, где я только не была! И у киевских угодников в пещерах я была, и в Святогорском монастыре была. Такая есть речка Донец, а над ним пещеры белые… там тоже схимников сподобилась видеть… И в Почаевской лавре я побывала…
– Почаевская лавра – она разве православная? – удивляется Наталья Ивановна, которая наслышана уже о разных монастырях.
– Униятская считается, барыня, униятская…