тихо играть на флейте, покорно двигаясь к дверям под руку с Терентием, а Наталья Ивановна, расширив глаза и ноздри породистого, с лёгкой горбинкой носа и тяжело дыша, глядит им вслед.
Глава седьмая
В имении соседки Пушкина по с. Михайловскому, но не в Тригорском, а в Малинниках, в октябре того же 1829 года теплым и тихим вечером около дома сидят на скамейках за круглым зеленым столом, на котором самовар, одетые по-осеннему, но с открытыми головами, Пушкин, Осипова и дочери ее Анна и Евпраксия, которую сокращенно зовут Зизи. Деревья стоят уже голые, зато много опавших листьев на дорожках около куртин с цветами, побитыми заморозками.
Полная, низенькая, с заметно выпятившейся пухлой нижней губой, Осипова говорит Пушкину:
– Все приказчики, и все управляющие, и все ключницы воруют, Александр Сергеич!.. Это общее правило!.. Чуть только помещикам некогда управлять имениями, а еще лучше, когда они живут в столицах или где-нибудь служат, то управляющие отлично этим пользуются – кто себе враг? Ваш, конечно, тоже наворовал порядочно вообще… А уж пока вы ездили на Кавказ, тем более!
– Черт с ним!.. – рассеянно отзывается Пушкин. – Иметь дело с мужиками, с покосами, с четвертями ржи – ведь это такая дьявольская скука, что пусть его лучше ворует, только бы я об этом не слышал!
– Конечно, так, дорогой мой Александр… Сергеич, однако же ведь проценты в ломбард вносить надо! – напоминает Осипова. Но Пушкин, оглядываясь кругом, отвечает:
– Тоска!.. Какая тоска! Я думал, что вот приеду сюда, и как рукой снимет, – нет, тоска!
– Это у вас от тяжелых сцен, какие вы видели там, на войне… правда? – старается понять его очень полная, уже 28-летняя Анна Николаевна.
– На войне? Анет, что вы! – оживляется Пушкин. – Напротив, там было очень весело! И как я все время жалел, почему не пошел на военную службу… в свое время, конечно, когда выпустили из Лицея. Вон молодой Раевский – уже генерал!.. Если бы я был генералом, я, конечно, мог бы жениться… на вас, Анет… или на вас, Зизи, кристалл души моей!.. А теперь что же я такое? И все отец! Ведь вот же мой братец Левушка отличается там, в Турции… Не знаю, будет ли генералом, а чистый спирт дуть может. И для него шкатулка скупца, которого зовут Сергей Львович, всегда открыта!
– Неужели вы могли бы служить в полку, Александр Сергеич? Я сомневаюсь! – качает головой недоверчиво Зизи, которая на восемь лет моложе сестры и не успела еще располнеть.
– Зизи, моя прелесть! Разве я сказал «служить»? Боже меня избави! Я хотел бы быть только генералом! Ка-ак это было бы чудесно! Прийти к мамаше красавицы и сказать ей: «Э-э, сударыня… я-я, сударыня… пленен красотой вашей, черт возьми, дочки, э-э… И я надеюсь, что э…» Тут подкрутить ус, блеснуть эполетами и дюжиной всяких там крестов, щелкнуть шпорами, и мамаша побеждена и лепечет: «Натали ваша!»
– На-та-ли? Какая Натали? – быстро подхватывает Анет.
– Или Анет, или Зизи, дело совсем не в имени, – выкручивается Пушкин.
Но Осипова замечает, глядя на него пристально:
– Можно думать, что вы делали предложение какой-нибудь Натали,