как железо… А потом сунули тело его в такую селитряную пещеру!.. селитряную, поняла? Он там проселитрился, как ветчина… Да так и остался, какой был умерши. Только ногти отросли у него, как вот у этого грешника. – (Показывает на Пушкина.) – И лежит он в соборе нетронуто, как вчера умер, вот уж 125 лет! И его показывает там кистер за деньги… Поезжай как-нибудь, если наберешь денег, увидишь.
– Вот соврал-то – недорого взял! – не верит вторая девица, а первая девица, показывая пальцем на Пушкина, хохочет:
– А у этого-то какие же ногти вырастут, как помрет? В аршин, ей-богу, в аршин! Мамочка! Ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха! – вторит ей Пушкин. – А мне и в голову не пришло такое! Ма-лад-ца! Пей!
– Гитары нет у вас тут? А то бы сыграли… – заученно спрашивает одна из девиц, но раздается стук в двери.
– Никак стучат? – говорит другая.
Кто-то пришел совсем не вовремя, и это сердит Пушкина:
– Какой там еще черт? Вот уж некстати!
Но он встает и идет к двери, запахивая халат.
Тем временем вторая девица справляется у Дельвига:
– Насчет мощей-то немецких соврал али правда?
– Истинная правда, – отвечает, прислушиваясь, Дельвиг.
– Поэтому он святой, этот… князь? – любопытствует девица.
– Первостатейный мерзавец! – отвечает Дельвиг.
Отворяется дверь. Входит Пушкин и с ним Лужин, его знакомец по Москве.
– Г-н Лужин, из Москвы… – возбужденно говорит Пушкин Дельвигу – Это Дельвиг… барон Дельвиг, поэт.
Лужин и Дельвиг подают друг другу руки. Лужин смотрит на девиц, девицы на Лужина.
– А это – Кативари… – продолжает Пушкин. – Они сейчас уйдут… Раздевайтесь! Садитесь.
Лужин, улыбаясь конфузливо, садится было, но тут же встает.
– Нет, я ведь только на одну минуту, Александр Сергеич! И раздеваться не буду, простите! Меня ждут внизу мои… с кем я сюда зашел… Я просто выполняю поручение Вяземского, Петра Андреича… На одном балу видал я м-м Гончарову и дочку ее, Натали…
– Как? Натали, Натали видали? – весь так и вскидывается Пушкин, просияв необычайно.
– Да, и по строжайшему приказу Петра Андреича заговорил с ними о вас, – сообщает Лужин.
– Обо мне?.. И что же? Что они? – меняясь в лице, спрашивает поэт.
– Обе они, и мать, и дочь, передавали вам поклон… Сердечный поклон… это было подчеркнуто мамашей… сердечный!
– Неужели? – попеременно то бледнеет, то краснеет Пушкин.
– Очень им хотелось знать, когда вы соберетесь опять в Москву… – продолжает Лужин.
– В Москву? Вот какое совпадение желаний! Я… Я сегодня ночью собирался ехать в Москву! Я совершенно собрался было ехать в Москву, да вот пришел он… вот пришел Дельвиг и задержал… Родной мой! Какую вы мне привезли радость! – И Пушкин бросается обнимать Лужина.
– Я очень рад, что вас обрадовал, Александр Сергеич!.. Однако мне надо идти к своим… Ждут меня, неловко… До свиданья!
Он прощается с Пушкиным и Дельвигом и идет к двери. Пушкин его провожает.
– Это какой такой мужчина? – спрашивает