я вас, видимо, разбудила? Меня прислал к вам Валера Каштан, он сказал, что… – начала я заготовленную фразу, но Тальков меня прервал характерным, сразу узнаваемым голосом:
– Он ещё жив, его разве не посадили в тюрьму? – и, не дожидаясь моего ответа, продолжал язвительно, с каждой фразой повышая голос: – Его давно пора посадить, чтобы он не водил никого за нос. Довольно мы его терпели в Ленинграде, так он и здесь нас достаёт! Я всю ночь был на студии, писал новый альбом, я устал, как последняя собака! Почему я не могу просто поспать в своём доме?! Почему вы врываетесь ко мне и мешаете мне отдыхать?!
На всём протяжении его речи Таня всё ниже опускала голову, не произнося ни слова. А я снова надела свою шляпу, поправила поля, взяла папку под мышку и направилась обратно, то есть в спальню. Более гротескового зрелища трудно себе представить: эдакая элегантная дамочка стоит перед кроватью, на которой растрёпанный Игорь Тальков весь кипит, пытаясь сохранить при этом достоинство.
Посмотрев в его глаза, с улыбкой произношу: «Спокойной ночи, приятных снов», и выплываю из этой малогабаритки, как пиратский фрегат. Татьяна что-то лепечет мне вслед, разбираю только последнее «Валере привет», и уже спускаюсь на лифте вниз.
Что ж, неплохой приём, очень бодрит. Жаль только, что в туалет не заскочила, придётся терпеть. С туалетами в Москве, похоже, точно так же, как у нас в Питере, то есть никак. Стала размышлять, где у Талькова, судя по местоположению кухни, может находиться туалет, и меня разобрал смех. Хотя смешного мало: я – в незнакомом городе, ночёвка накрылась, впереди – неизвестность.
Ну, Министерство культуры как-нибудь найду, но вот издательства… Я рассчитывала с утра всех обзвонить, наметить маршрут и по нему отправиться, а теперь остаётся уповать на телефоны-автоматы. Да к тому же страшно хочется пить, есть и пи́сать.
Я стала звонить, но все телефоны издательств были заняты, откликнулась только «Миниатюрная книга». Удивительно, но меня сразу соединили с главным редактором, Юрием Владимировичем Нехорошевым, и ещё более удивительно – он сразу предложил приехать. Это было явной удачей, даже голод и всё прочее отступило на задний план.
Издательство находилось в центре, пришлось проделать почти тот же путь, только обратно. К тому же мне, привыкшей к строгой логичности ленинградского метро, было никак не понять эту паутину московских колец и перемычек. С горем пополам я всё же добралась, к этому моменту всякое терпение было на исходе, и мне с трудом удавалось поддерживать общение.
Юрий Владимирович оказался солидным, седовласым и очень доброжелательным дяденькой. Он помог распаковать папку и стал разглядывать мои рисунки. Постепенно выражение его лица всё более скучнело, он перестал кивать и гмыкать, и наконец сказал:
– Всё, достаточно.
Немного помолчав, он спросил:
– Вы, действительно, полагали, что с таким уровнем подготовки