лицо: оно было белым, как бумага. Под скулами нервно ходили желваки. И глаза: такие страшные… Это был жуткий взгляд, обращенный словно сквозь меня. Он боялся не меньше, чем я, даже несмотря на то, что наши жизни теперь были вне опасности. Он был шокирован.
Немного успокоившись, я села на диван, а Том остался стоять. Он напряженно о чем-то думал, не глядя на меня. Я смотрела на лежащее у его ног окровавленное тело Дарса Оловича. Видеть его гримасу было невыносимо. Я встала и подошла к телу, чтобы перевернуть его лицом вниз, Том даже не посмотрел на меня. Переворачивая Дарса, я зачем-то сняла с него сумку и стала ходить по комнате, расставляя по местам наши так и не украденные вещи. Я не совсем понимала, что делаю, просто ходила по комнате и расставляла статуэтки, убирала украшения, прятала по ящикам портсигары и блюдца, вынимала из сумки папины древние монеты… Старинное серебряное зеркальце, в которое мама смотрелась каждое утро, не удержалось в моей дрожащей руке и с неприятным хрустом упало на пол.
– Что ты делаешь? – Воскликнул Том, обернувшись на звук.
– Я…
– Аля, ведь это улика! Мы скажем, как было, скажем, что он пытался ограбить нас, хотел убить меня, а ты меня защитила. Не трогай его сумку!
Но сумка была уже давно пуста. Оказывается, несколько минут я просто переставляла предметы с места на место в сомнамбулическом состоянии.
Пришли родители. Я не могу себе и представить, что они испытали, увидев труп возле двери. Мы с Томом сидели на диване – так мы провели час до их прихода. И все это время я смотрела на тело Дарса, почему-то боясь оказаться к нему спиной. Когда вошли мама с папой, я только вздрогнула, но даже не подняла глаз. Я увидела, как их ноги остановились, как полы пальто метнулись от ног к вешалке, как ноги делают несколько шагов вперед и замирают, едва включается свет.
Том встал и сказал:
– Он пытался ограбить нас и напал на Алю. Это я убил его.
Мама зажала рукой рот и убежала в ванную. Отец несколько секунд не мог сдвинуться с места, переступить через лужу крови и пройти в комнату. Наконец, он сделал этот шаг и подошел к нам. Спросил, целы ли мы.
Через минуту вернулась мама. Она обняла меня и настойчиво повлекла за собой, проводила в мою комнату, тоже спросила, цела ли я. Я видела, как она испугана и растеряна, какое бескровное у нее лицо. Она вскоре ушла, и я осталась одна. Она забыла закрыть дверь, и я слышала, как внизу они с отцом обеспокоенно говорят с Томом. Потом папа начал звонить по телефону.
Я почему-то думала о том, что будет с телом Дарса. Как его похоронят? На чьи деньги? Будут ли его искать? Есть ли у него родные и друзья?.. Я еще не понимала, что и наши заботы не кончились.
В комнату вошел Том. Он сел на мою кровать, а я повернулась к нему и тихо спросила:
– Почему ты так сказал?..
– Я боюсь за тебя. Вдруг они не поверят, что это было вынужденное… – Он не хотел произносить слово «убийство».
И я ощутила: наша беда продолжается.
– Но ведь