себя изысканиями о природе чудес, желании моих способностей делать их, и желании чудес быть созданными – это неправильно, ибо явления и не должны встречаться людямм именно в таком состоянии, в каком им повелел возникнуть Бог, чтобы избежать оценивания своей значимости».
В действительность это не так. Бояться за чудеса стоит тогда, когда начинаешь относиться к ним, как к попытке высших сил одновременно преодолеть человеческое пренебрежение и молиться за его смягчение.
Когда тебе открыта тайна чудес, разве ты продолжаешь и дальше относиться к ним, как и прежде, с трепетом от понимания, что это нечто уникальное и неповторимое, что-то великое и достойное лишь твоего ума и твоего желания этим обладать? Разве чудеса не созданы, чтобы быть вечной тайной, не предполагать шансов к их разгадке – кому от этого польза – и не быть просто чудесами, украшающим собой свободное пространство мира?
Мои чудеса не обречены приносить вред людям и заставлять их покорно принимать последствия вреда от чудес. Вред не всегда страшен, еще ужаснее неопределенность наличия вреда, пользы или напрасной траты сил.
Чтобы создать чудеса, достойные людей и их одобрения, я совершаю забавные манипуляции: часто моргаю и при этом вожу зрачками из стороны в сторону, размахиваю руками то вперед, то назад – кажется, что я пытаюсь сделать зарядку. Изгнать лень и дремоту из своих конечностей, заставить кровь бежать по сосудам быстрее и разогнать тепло по всему телу.
У меня получается создавать чудеса – получается чуть больше того, что могло бы не разуверить в моих способностях, но достаточное для создания полного ощущения, что это были именно чудеса.
Что это означает для моей воли, желания и вопрошания, и что мои чудеса означают для людей, которые даже не видят меня и не помышляют о моём существовании, ведь я постоянно предпочитаю блуждать где-то на задворках их возможностей что-либо найти для себя. А люди и не в состоянии отбросить свои идеи о поисках чудес или вещей, которые их могут им обеспечить.
Я слышал, как люди со страхом в голосе говорили – их опасения всегда будут опрометчивыми, – что чудесам может однажды надоесть доказывать свое появление.
Вот какую интересную особенность я подметил в людях. Они сами научились думать и других приучили к этому, что чудеса вполне годятся – и даже необходимы, хотя необходимость – вопрос свободного пространства в сердце, – для предупреждения всякой трудности.
Я – интрига в названиях чудес,
Кружусь вьюгой у святилищ их тайн.
И вот я, и вот чудеса – мы увенчали рифы.
Кричим с остриев их голов, а море вокруг нас только волнами полирует наши тела.
С вершины такого рифа чудеса поступков людской души и разума озаряют меня своим светом.
Окрики людей и шум морских волн, омывающих рифы в каждом человеке, – возможно, они и в чудесах есть – только не выдают себя шумом – их практически не отличить друг от друга – сами рифы, или людей, или морские