не меняется. Те, кто хотят изменить мир и ведут кого-то куда-то, должны чувствовать мир, обязаны видеть и понимать в нем главное.
Увы, все лидеры по определению подслеповаты: обязательные шоры на глазах позволяют видеть лишь желаемый сектор реальности, концентрировать энергию и вести людей за собой. Если же воля недостаточна, интенсивность энергии слаба – крах неминуем, что и произошло с российским «освободительным движением». Им всем пришлось расплачиваться по-разному: Милюков отделался легким испугом – в Париже его сначала крепко поколотила зонтиком какая-то разгневанная аристократическая старушка, а Набоков-старший погиб в Берлине, спасая его от пули сумасшедших монархистов, но поразительным образом ничто не изменило мировоззрения Милюкова до самой его смерти в 1943 году. Больше всех доставалось либеральному социалисту Александру Федоровичу Керенскому, ставшему, в своем роде, Агасфером русской эмиграции, вынужденному нести бремя вины за крушение Империи на своих плечах. Роман Гуль в мемуарах записывает рассказ друга Керенского Владимира Зензинова, как однажды Керенский в своей нервной манере «бежал» по парижским улицам, и некая русская дама с девочкой остановилась и «громко сказала, показывая пальцем на Керенского: “Вот, вот, Таня, смотри, этот человек погубил Россию!”… Слова этой дамы подействовали ужасно, и он несколько дней был сам не свой». Тут же Роман Гуль передает потрясающую историю про то, как ныне совершенно забытая «бабушка русской революции» народница Екатерина Брешко-Брешковская, «называвшая Керенского не иначе как Саша, подавала ему истинно государственный совет спасения России. Она говорила Саше, что он должен арестовать головку большевиков как предателей, посадить их на баржи и потопить. “Я говорила ему: ‘Возьми Ленина!’ – а он не хотел, все хотел по закону. Разве это возможно было тогда?.. Посадить бы их на баржи с пробками, вывести в море – и пробки открыть… Это как звери дикие, как змеи – их должно и можно уничтожить. Страшное это дело, но необходимое и неизбежное”».
Но ни «Саша», ни остальные, с их воспитанием и фантастическими идеалами, безусловно, не были способны на что-либо подобное. Более того, они не увидели самого простого – как будто никто из них не выходил за пределы усадебного парка и не замечал, что за дубами, липами и тополями начинается языческое царство кикимор, леших и водяных, трущобный ужас, русская жуть, «лесная смердяковщина». Но что говорить о либералах, когда даже проницательный Розанов в «Апокалипсисе нашего времени» все замутил и перепутал, взвалив вину за революцию на христианство. Но как раз не христианство, будто бы подавившее «здоровое язычество», стало причиной катастрофы, а, напротив, слишком тонкий, неглубокий слой христианской культуры, лопнувший как мартовский лед: древний ужас выплеснулся на поверхность и утопил в крови тысячелетнюю Империю. Вглядываясь в фотографии «второго ряда» большевистских лидеров – всех этих калининых, крыленко, бокиев, ягод,