вскрывать – самое оно. Я хоть и молодой, но лучший в конторе. – Джон Талбот улыбался. И казалось, был совершенно счастлив. – И представляете, как я удивился, узнав, что на эту усадьбу ищут спеца! Да я сам вызвался! Я бы и бесплатно поехал, чтобы… а ваш отец, он где?
– Умер.
– Да? – удивился Джон Талбот, и удивление его было ярким, искренним.
Он и сам был ярким, пожалуй, янтарно-желтым, как его очки.
Искренним.
– Мне очень жаль… я, признаться, надеялся… то есть я понимаю, что все ваши ушли… а вы остались, да? Почему?
– Потому что не взяли.
– Да?!
Очки съехали на кончик носа, и Талбот подвинул их пальцем, кожаным, упрятанным в чехол перчатки.
– Вы… извините, – кажется, он понял, что сказал бестактность, – я, наверное, не в свое дело полез… у меня язык поперед головы всегда… и при нанимателях-то я стараюсь помалкивать, но… он сильно злой?
– Кто?
– Пес этот. – Джон Талбот наклонился, и Ийлэ, сама себе удивляясь, тоже наклонилась. – Просто он на меня так поглядывает… а он вам кто?
– Никто.
Не враг уже. Еще не друг.
– Да? Я подумал, что вы… то есть вы и он… ну, бывает же… и вы извините, пожалуйста, что такое… – Джон Талбот умел краснеть и начинал с носа, который сделался даже не красным – пунцовым и ярким. Вспыхнули щеки, задрожали белесые короткие ресницы. – Я опять гадость сказал, да?
– Не гадость, но… почти.
Ийлэ вдруг ясно осознала, что этот странный человек не вызывает у нее ни отвращения, ни раздражения, ни страха.
– Я… я просто восхищался вашим отцом… и мой отец им восхищался… он мне альбом показывал, а еще одну вещицу… нет, она не нам принадлежала, мы не настолько богаты… то есть мы не бедные, вы не подумайте. У отца дело свое и несколько мастерских, лавка опять же… и я сам неплохо зарабатываю. Я новый замок создал, и сейчас на него патент оформляют. А как оформят, то меня в младшие партнеры возьмут. Там, глядишь, и старшим стану. То есть я не бедный.
– Я поняла.
– Вот, – с огромным облегчением выдохнул Джон Талбот. – И нам как-то принесли пудреницу… то есть для нее, дамочки, это была пудреница, а для меня… я никогда такого не видел! Там внутри замочек сломался. Замочек отец и взялся чинить, потому что остальное не тронул бы. Там рисунок такой, камнями выложенный… озеро и на нем две цапли… и главное, что камни драгоценные, но не граненые, шлифованные. Получается вроде как мозаика, но… я не знаю, как это назвать… там камушек к камушку так плотно подогнан был, что стыков не видать вовсе! И рисунок гладкий. И рисунком выглядит, а на деле – мозаика… отец мне позволил посмотреть. Еще сказал, что только один мастер такое сделать способен был… что раньше-то многие, ну, из ваших мастеровали, а потом позабыли… это ничего, что я так, по-простому?
– Ничего. – Близость человека больше не смущала.
– Вот… вроде как если при титулах, то оно и не к лицу… а у него талант… мой отец говорил, что негоже, когда талант, его в землю-то…
В землю.
Это