вслед. «Я знаю, со мной непросто иметь дело». Странно, но на поверку ни с кем и никогда ей еще не было так легко.
***
Прислужница еще некоторое время стояла на месте, а потом тоже медленно пошла к арке.
Сестра Инес дождалась, пока та скроется за углом церкви, и на дрожащих ногах вышла из-под прикрытия густых барбарисовых веток. Сердце неистово молотило в грудь, холодный пот тек по вискам, пропитывая чепец. Итак, сомнений больше нет. Нечистый перестал скрываться, явив свое лицо открыто и бесстыдно. И первая жертва уже встала под его черные хоругви.
Дрожа, будто в горячке, и задыхающимся шепотом повторяя «Символ Веры», монахиня поспешила к зданию госпиталя, так и забыв корзину под кустом барбариса.
Глава 4. Мокрые рукава
Рука матери Доротеи пахла ладаном. Сестра Инес, стоя перед настоятельницей на коленях, так крепко сжимала эту руку, словно боялась, что та сейчас ударит ее по губам.
Договорив, монахиня обессиленно перекрестилась и осела на пол, будто выбравшись на берег из зловонного потока бурной и грязной реки.
– Вот и все, матушка, – глухо произнесла она, – он больше не скрывает лица. А ведь я… – сестра Инес осеклась, сглатывая непочтительное «а ведь я предупреждала». Но настоятельница мягко взяла монахиню за локти:
– Вставай, милая. Тебе надобно успокоиться, ты вся дрожишь.
В ее увещевающем тоне не слышалось и тени потрясения. Мать Доротея будто утешала Инес, пришедшую с известием, что завяли несколько розовых кустов. Монахиня медленно выпрямилась, оправляя велон, и несмело подняла глаза на настоятельницу. Лицо, обезображенное шрамом, было по-прежнему безмятежным.
– Присядь, сестра, – мать Доротея подтолкнула Инес к скамье у стены и опустилась рядом с ней:
– А теперь объясни, отчего ты так предубеждена против Джузеппе, что видишь в слепом мастеровом самого Вельзевула?
Монахиня, все еще прерывисто дышащая, вдруг издала хриплый звук, словно невидимая ладонь охватила ее поперек горла. Несколько секунд она растерянно смотрела на настоятельницу, потом поднесла к губам дрожащую руку и тут же неловко уронила ее на колени. Эти бестолковые движения были бы смешны, если бы в них не сквозил ледяной ужас.
– Матушка… – пролепетала сестра Инес, – матушка, да что же это… Да вы сами посудите. Он убеждал Паолину, что Господь несправедлив, мелочен… Что он тщеславен… Что он может ошибаться… И ведь хуже всего не это. Он говорил со спокойной уверенностью человека, знающего, что он прав. Он приводил аргументы, убеждал… Матушка, на какой-то страшный миг я сама поняла, что готова поверить, хотя знаю Писание не в пример Паолине, для которой это все еще книга легенд… Какие еще вам нужны резоны? Какой нищий мастеровой способен на это? Он – сам Нечистый, мать Доротея. И Господь вовремя указал нам на него. Необходимо изгнать его из наших стен и передать в руки экзорциста. А бедняжке-Паолине место в монастыре, где…
Но тут настоятельница подняла ладонь, и сестра Инес умолкла.
– Скажи,