даже помышлять было грешно. Она кровно породнилась с Романовыми, приняла их веру и ответила искренней любовью человеку, ради которого не пожалела бы ничего на свете, даже жизни.
А он продолжал говорить так, словно исповедовался, но не перед ней, супругой, императрицей и матерью его детей, и даже не перед богом, а перед кем-то другим, владеющим его душой.
Александра Федоровна прикрыла свой рот ладонью, чтобы невольно из ее испуганной души не вырвался крик.
Николай II в это время посмотрел на супругу и неожиданно улыбнулся. Сказал, будто подвел итог.
– …Чтобы там не уготовила мне судьба, я уверен – на Руси больше Мининых и Пожарских, чем Степок Разиных и Емелей Пугачевых…
Он хотел сказать еще что-то, но раздался тихий стук в дверь, и вошел Фредерикс, извинился перед императрицей, затем перед Николаем II.
– Ваше величество, – сказал он, – прибыли послы Франции, Германии и Великобритании. Просят срочно их принять…
9
Сообщение наместника на Дальнем Востоке о вероломном ночном нападении японцев на порт-артурскую эскадру Ламсдорф воспринял со смешанным чувством досады и сожаления.
Токийское Правительство намеренно сжигало последние мосты на пути мирных переговоров, и, естественно, это вызывало недоумение.
Досадно было оттого, что ни император, ни военное руководство, по его мнению, еще не осознали того рокового явления, что воевать России предстоит не с маленькой азиатской страной, а с народом, воспитанном в духе массовой истерии и самоотверженности. Именно в этом заключалась сила Японии, а не в новых крейсерах и линкорах, построенных на английских верфях.
Что могла противопоставить Россия? Этот вопрос Ламсдорф задавал себе много раз.
В низах – еврейские погромы, забастовки рабочих, тайные и не тайные общества, сходы студентов и гимназистов. В верхах – сплетни, дрязги, сведение счетов, демократическая демагогия интеллигенции, ставшая чуть ли не признаком хорошего тона, и равнодушие к судьбе России ее сановников.
…К исходу дня в Зимний приехал генерал Куропаткин.
Ламсдорф увидел Куропаткина вместе с Фредериксом, выходя из кабинета Николая II. Государь вызвал его вместе с Витте и долго не отпускал, выясняя, как могло случиться внезапное нападение на эскадру, стоящую на рейде Порт-Артура.
На вопрос Ламсдорфа: «Что еще произошло?» Куропаткин ответил:
– Получено новое сообщение от Алексеева. У берегов Кореи японцы потопили крейсер «Варяг» и канонерку «Кореец» и начали высадку своих войск в Западной Корее…
У Ламсдорфа неприятно засосало под ложечкой.
– Я намерен сегодня же выехать в Харбин, – сказал Куропаткин и тут же поинтересовался. – Премьер еще долго будет у его величества?
Ламсдорф пожал плечами.
– У него тяжелый разговор с государем, – ответил он.
Куропаткин усмехнулся.
– Не мудрено,