знаю, что сказал. Я был разбит; Эрин не знала покоя два дня. Я надеюсь, что сказал: «Я люблю тебя».
Хотя, скорее всего, я сказал: «Спасибо, что ты здесь».
«Это было единственное место, где я хотела бы быть в тот момент». Это то, что Эрин сказала мне позже. Она сказала, что когда увидела мою улыбку, то поняла, что я все еще был ее близким человеком. И она поняла, что это то место, где она хочет быть. Со мной.
Той ночью я не мог заснуть. Когда агенты ФБР приехали в среду рано утром, я не спал. Они снова принесли мне пачку фотографий, ничего не объясняя. И снова я изучил каждое лицо. Никто не был похож на того парня, и лишь несколько соответствовали моему общему описанию. Я думаю, что они искали сообщников. Они хотели знать, видел ли я кого-нибудь из них в толпе. Я сказал им, что нет. Парень был один.
– Мы бы хотели сделать фоторобот, – сказали они.
– Конечно, – ответил я.
– Но только после операции, – сказала медсестра.
Первоначальная ампутация моих ног была экстренной мерой. Они срезали плоть и закрыли раны, чтобы спасти мою жизнь. Теперь мне нужна была штатная операция остальной части моих ног и снятие показаний для создания протезов. Было необходимо, чтобы остатки моих ног были равной длины. Со временем это поможет предотвратить боль в спине и пояснице – распространенную проблему людей с искусственными ногами.
– Чем лучше пройдет операция, – объяснил хирург, доктор Джеффри Кэлиш, – тем легче будет снова ходить.
А это было то, чего я хотел. Я хотел ходить.
Операция заняла несколько часов, доктор Кэлиш отделил каждый слой моей кожи, ткани и мышц на моих ногах. Он сделал каждый слой немного короче, чем тот, что находился рядом, делая каждый новый наружный слой длиннее. Наконец, он спилил концы моих бедренных костей и закрыл мои мышцы, артерии, тканевый слой и нервы вокруг них. В последнюю очередь он сшил мою кожу, чтобы предотвратить попадание чего-либо внутрь. Стало похоже на две сосиски. Когда я проснулся днем, я был на 4 дюйма короче, а мои ноги горели от боли. Окровавленные бандажи были обернуты вокруг ног, но никаких швов не было. Раны будут открыты еще несколько дней, чтобы кровь и жидкость могла выходить наружу.
Когда из ФБР пришли составлять фоторобот, медсестры не были особо рады.
– Пусть решает Джефф, – сказали они ФБР, глядя на меня, явно пытаясь убедить меня отправить их обратно.
Они хотели поймать подрывника так же, как все, но я был в неловком положении. Я только проснулся после главной операции. У меня кровоточили раны. Я был восприимчив к инфекциям, инфарктам и сотням других медицинских терминов.
Я ненавижу медицинские термины.
Но я хотел составить фоторобот. Я хотел внести свой вклад. Мы обсуждали это снова и снова: говорили, удаляли, рисовали. Останавливались, когда я пытался представить лицо убийцы, морально загруженного парня, что уставился на меня, втайне возбужденного тем, что он собирается отнять мою жизнь. Это заняло два часа, но в конце я был поражен. Рисунок выглядел точно как тот парень, что стоял около меня.
В