говорит он пискляво.
Решительно тянется к ножу. Заносит его над свертком. Камера стремительно несется вдоль стола, потом резко взмывает – с ножом, и опускается, внезапно застыв на уровне сантиметров 10–15 от стола. Крупным планом сверток. Мы видим, что младенец открыл глаза.
Их сменяет крупный план глаз собравшихся. Все расширены, понятно, что все в ужасе. Снова лицо младенца с раскрытыми глазами. Он двигает губами. Причмокивает. Яков Копанский сглатывает. Глубоко вдыхает, заносит руку вновь.
– Прекратите! – говорит мужчина в кипе.
– Да что же это такое, товарищи! – говорит он.
– Соломон, Сион, Иегова, – говорит он.
– Сказки идиотские! – говорит он.
– Товарищи, мы с ума сошли! – говорит он, срывая кипу.
– Мы же простые советские люди! – говорит он.
– Да это же сумасшествие, – повторяется он.
Встает. Говорит:
– Я ухожу!
– И я, – говорит еще один.
– И я! – восклицает третий.
Оставшиеся девять глядят на них зло и с легкой завистью, как одноклассники на школьников, осмелившихся забить на урок. Тройка демонстративно выходит. Показана хлопающая дверь, звук удара… Тишина. Все поворачиваются к младенцу.
– Ну что же, – нарушает молчание самый старый из собравшихся, седой старичок в халате звездочета.
– Это было первое испытание, и они не прошли его, – говорит он.
– …они думали, что я и правда собираюсь убить ребенка… – говорит он.
– Вот придурки! – говорит он.
– Но я собираюсь убить их! – говорит он.
– Ведь они знают нашу тайну… – говорит он.
Показано крупным планом лицо одного из собравшихся. Мы видим, что это женщина. Она очень похожа на писателя Улицковую.
– Люся, – говорит ей старичок.
– Возьми засранца и отнеси мамке, – говорит он.
– Ребе?! – говорит Люся.
У нее вид экзальтированной женщины из средневекового монастыря, которой показали фигурку Иисуса, вдруг вроде бы ожившую, а потом вдруг убрали ее в шкаф, дальше пылиться.
– Мы что, не принесем его в жертву Сиону?! – спрашивает она.
– Нет, – говорит ребе.
– Так надо, Люся, – говорит ребе.
– Значит, крови не будет, – говорит Люся с огорчением.
– Будет, Люся, – говорит ребе.
– Ведь те трое мудаков, что ушли отсюда, обязательно разболтают обо всем, – говорит он.
– И мы убьем их, – говорит он.
Люся вздыхает с грустью, но и с облегчением. С отвращением берет сверток – каждой рукой двумя пальцами. – И брезгливо подносит к окну.
Один из мужчин распахивает его.
– Аурика! – визгливо кричит Люся.
Мы видим, что все происходило в квартире на первом этаже. В окне появляется лицо дворничихи.
– Забирай своего щенка! – говорит Люся.
– Так че, это, резать не буите? – спрашивает Аурика.
– Да мы пошутили, ха-ха, – говорит мужчина, который стоит у окна.
Смеется