– наш старичок-раввин, – у которого почему-то за спиной торчат два белых крыла.
– Где я?.. – слабым голосом задает банальнейший вопрос Соломон.
– На небесах, – дает не менее банальный ответ раввин.
– Я… умер? – спрашивает Соломон.
– Да, – говорит ребе.
– Теперь-то ты видишь, что я праведен? – спрашивает ребе, двигая бровями, как кот в мультике про Джерри и Тома, это он показывает на свои крылья.
– Я… я… – плачет Соломон.
– Мама, мама и сестричка, – говорит он, и мы видим, как проступило в его лице детское.
– Они в раю, – говорит ребе.
– А ты?.. – говорит он.
– Я… я… – говорит Соломон.
– Постой-ка, но разве у нас, евреев, есть рай и ад? – спрашивает он, недоуменно хмурясь…
– Если бы ты ходил на курсы кружка энтузиастов по изучению Торы, который занимается каждую среду и пятницу во Дворце профсоюзов на Нижней Рышкановке под видом общества филателистов, то знал бы, что да, – мягко говорит ребе.
– Жалко, – говорит Соломон.
– Сестричку бы я повидал, – говорит он.
– Не все потеряно, – говорит ребе многозначительно.
– Сделай благое дело, и Иегова примет тебя к чистым, – говорит он.
– Но что я могу сделать, я же покойник, – говорит Соломон горько.
– Сокровища… – говорит ребе.
– Но разве Иегова не знает и так, где они? – говорит умирающий недоуменно.
– Иегова все знает, – говорит ребе.
– Но ведь у Иеговы нет рук… – говорит ребе.
– Мы его руки… – говорит он многозначительно.
Общий план. Палата, умирающий что-то шепчет, ребе, склонившись над братом, чертит схему на листке бумаги. Траурная музыка. Палата больницы, врач пересчитывает деньги, стук, врач открывает палату – та была закрыта на ключ, – ребе выходит, снимает накладные крылья, комкает их, выбрасывает в мусорный бак. Снова музыка. Процессия – очень похожая на колонну евреев, которых вели на расстрел, – входит в ворота кладбища. Комки земли падают на поверхность гроба и живописно разлетаются.
Один из комков кружится на фоне неба, потом пропадает – и мы видим лишь небо. Камера отъезжает, получается, мы смотрели из квартиры, где собрались старичок, его девять учеников и Люся.
– Вот так мой святой брат Соломон, проживший праведником и не прикоснувшийся к женщине и вину ни разу в жизни… – говорит старичок.
– И завещал мне свои богатства на благоугодное дело… – говорит он.
Выкладывает на стол клочок бумаги со схемой. Она белеет на столе, как Грааль, если бы кровь Христова была белой.
– Ребе, а почему вы сами?.. – говорит кто-то.
– Потому что на это путешествие мне нужны деньги, ваши силы и ваше желание приблизиться к Сиону, – говорит ребе.
– Шестнадцать миллионов рублей… – говорит он.
– В ОВИРе возьмут по десять тысяч за одну семью, – говорит он.
– Сколько семей мы избавим от гнета филистимлян? – говорит он, улыбаясь.
Все, улыбаясь, переглядываются