а припомню один интереснейший случай, в котором, как в капле воды, отражается то время… Зайдем в директорскую ложу…
Шел наш первый год в Сочи… В город на гастроли приехал Молдавский симфонический оркестр. Его родной дирижер – сын худрука нашей филармонии Альфред Гершфельд. Приглашенный столичный дирижер – тогда еще совсем молодой Юрий Симонов. Концерт транслируется студией телевидения. В антракте в ложе я должна взять интервью. В качестве моих собеседников определены Юрий Симонов и сам Давид Гершфельд… Интервью – по правилам того времени – заранее утверждено директором студии Григорием Остапенко. Отступить от сценария я не имею права. Понятно, что речь пойдет о торжестве национального искусства нашей многонациональной страны, которое и представляет оркестр из Кишинева. Я начинаю с «подводки», прочувствованно и искренне произнося высказывание на злободневную тему А. М. Горького:
Отовсюду – от зырян, бурят, чуваш, марийцев… для музыкантов будущего льются ручьи поразительно красивых мелодий… и, когда слушаешь их, думаешь, конечно, не только о музыке будущего, но и о будущем страны, где все разноязычные люди труда научатся понимать друг друга и воплотят в жизнь красоту, издревле накопленную ими. Это – должно быть, и это будет.
Пока я это произношу, в ложу к моим «утвержденным» гостям присоединяется (что естественно) и молодой «неутвержденный» Гершфельд. Нас всех классическая литература и режиссура научили тому, что если на стене висит ружье, оно обязательно должно выстрелить! И оно выстрелило: не могла же я не обратить внимания на самовольно пришедшего, но очень даже не постороннего дирижера, который только что был на сцене и вместе со своим оркестром представлял советское искусство! Словом, сценарий я нарушила, но завязалась хорошая беседа, каждый музыкант высказался, и торжество национальной политики в очередной раз состоялось… Придя на работу утром вовремя (внеочередная поздняя нагрузка во внимание не принималась, за чем с повышенной ответственностью в вестибюле студии ровно в 9:00 начинал следить парторг), я поднялась на второй этаж в свою редакцию, села за свой внушительного размера стол и со всем рвением принялась служить десятой музе… Вскоре меня позвали, я послушно вышла в коридор, проследовала за позвавшим, остановилась у доски приказов, объявлений и писем и стала читать указанную мне бумагу. Это был официальный положительный отзыв об интервью и выступлении оркестра, подписанный Т. Д. Поповой – завотделом агитации и пропаганды ГК КПСС (в ту пору располагавшегося в колонном здании, занятом теперь Художественным музеем). Меня признали!.. Я вернулась за стол, и снова «потянулась рука к перу, перо – к бумаге, минута и»… меня позвали опять… На доске рядом с гимном, прославляющим отличившегося редактора, кричал (вспомните Мунка!) приказ о выговоре директора студии за ту же передачу. Так еще на заре познала я всю тщету внимания начальства… А Григорий Степанович подарил еще несколько незабываемых впечатлений