таков уж ноябрь в Джорджии! С любовью, Люс.
Она скопировала сообщение в новое письмо для Келли, изменила несколько ключевых слов, навела мышку на кнопку «отправить», зажмурилась, дважды щелкнула и понурилась. Она никудышная дочь и лживая подруга. И о чем она вообще думала? У нее вышли банальнейшие, самые настораживающие на свете письма. Они только перепугают адресатов.
В животе у нее заурчало. И снова, несколько громче. Словно в ответ на это Шелби закашлялась.
Люс развернулась на стуле лицом к соседке и обнаружила ее выгнувшейся в позе собаки головой вниз. Люс почувствовала, как глаза наливаются слезами.
– Да, я голодная! Почему бы тебе не подать жалобу? Пусть меня переведут в другую комнату.
Шелби невозмутимо уселась на коврике для йоги и молитвенно сложила руки.
– Я всего лишь собиралась сказать тебе об упаковке натуральных макарон с сыром в моем ящике, – сообщила она. – И нечего тут слезы лить. Черт.
Одиннадцатью минутами позже Люс сидела на кровати, накрывшись одеялом, с дымящейся миской макарон, сухими глазами и соседкой, которая внезапно перестала ее ненавидеть.
– Я плакала не потому, что проголодалась, – начала она, пытаясь прояснить ситуацию.
Еда оказалась такой вкусной, а подарок – столь неожиданно любезным со стороны Шелби, что на глаза Люс едва не навернулись новые слезы. Ей хотелось перед кем-нибудь выговориться, а соседка… ну, подвернулась под руку. Она не смягчилась до конца, но то, что поделилась припрятанной едой – уже огромный прогресс по сравнению с былым пренебрежением.
– У меня, гм… у меня кое-какие неприятности с семьей. Я просто соскучилась.
– Хнык-хнык, – заключила Шелби, с чавканьем поедая собственную порцию. – Дай угадаю, твои родители до сих пор счастливы в браке.
– Так нечестно, – привстав, возмутилась Люс. – Ты даже не представляешь, что мне пришлось вынести.
– А ты представляешь, что пришлось вынести мне? – парировала Шелби, уставившись на соседку так, что та смутилась. – Не думаю. Смотри-ка, вот она я: единственный ребенок, выращенный матерью-одиночкой. Комплекс Электры? Возможно. Та еще заноза в заднице для соседей, поскольку я ненавижу делиться? Почти наверняка. Но чего я терпеть не могу, так это сладеньких, избалованных маменькиных дочурок с любящими родными и завидным парнем, которые заявляются ко мне поныть о том, как тяжко им в разлуке со своим ненаглядным.
Люс вдохнула сквозь зубы.
– Дело вовсе не в этом.
– Неужели? Так просвети меня.
– Я обманщица, – пояснила девочка. – Я… лгу людям, которых люблю.
– Лжешь своему парню?
Соседка слегка прищурилась, и Люс сочла, что ей, возможно, действительно интересно.
– Нет, – проронила она. – С ним я даже не разговариваю.
Шелби откинулась назад на ее кровати и подняла ноги так, что ступни уперлись в днище верхней койки.
– А что так?
– Это длинная, дурацкая и запутанная история.
– Что ж, каждая