не разглядишь с Харлана, я встретил человека, который зарабатывал торговлей стеками памяти. Он покупал и продавал их на развес, отмеряя хранящиеся внутри жизни, как горстки специй или полудрагоценных камней, – местные политические условия сделали этот бизнес очень прибыльным. Чтобы распугать конкурентов, он изображал из себя местную версию воплощения Смерти, и, хотя он отчаянно переигрывал, воспоминание осталось со мной.
Интересно, что бы он подумал, если бы сейчас меня увидел.
Что, хватит?..
На моей руке сомкнулась ладонь.
Шок тряхнул меня, как разряд тока. Кулак сжался на стеках. Я уставился на женщину передо мной, теперь привставшую в спальнике на локте, с отчаянием, перебирающим мускулы на ее лице. В ее глазах не было узнавания. Хватка была, как у машины.
– Ты, – сказала она на японском и закашлялась. – Помоги мне. Помоги.
Это был не ее голос.
Глава одиннадцатая
Когда мы добрались до холмов с видом на Драву, пошел снег. Время от времени заметные шквалы, между ними – вечный кусачий холод. Улицы и крыши зданий в городе припорошило, словно отравой от насекомых, а с востока валила толстая туча, будто бы обещая добавку. По одному из общих каналов проправительственный пропагандный дрон грозил предупреждениями о микро-метели и винил в плохой погоде куэллистов. Когда мы спустились в город и на разбомбленные улицы, всюду обнаружили иней, а лужи с дождевой водой уже подернул лед. Вместе со снежинками на землю опускалась жуткая тишина.
– С Рождеством, ёпта, – пробормотал один из команды Оиси.
Смех, но безрадостный. Тишина слишком давила, тощие кости Дравы под саваном снега – удручали.
Мы прошли мимо недавно установленной охранной системы. Ответ Курумаи на вторжение кооператива шесть недель назад – простое автоматическое оружие куда ниже порога искусственного интеллекта, разрешенного уставом деКома. И все же Сильви вздрагивала, когда Орр пролетал на жуке мимо присевших роботов, а когда один из них слегка привстал, второй раз с тихим чириканьем проверяя наши метки, она отвернула свой пустой взгляд и спрятала лицо за плечом великана.
Когда она очнулась, жар не спал. Только отошел, как отлив, обнажив ее и оставив в поту. И затаился на дальнем краю, почти неслышный; все еще было видно, что об нее по-прежнему бьются волны. Все еще можно было представить тихий рев, который по-прежнему шумел в венах ее висков.
Еще ничего не конечно. И не близко.
Вниз, по спутанным, заброшенным улицам города. У плацдарма обостренные чувства моей новой оболочки уловили за холодом слабый запах моря. Смесь соли и различных органических следов, вездесущий привкус белаводорослей и острая пластмассовая вонь разлитой по поверхности устья химии. Я впервые осознал, насколько была урезана синтетическая обонятельная система – на пути из Текитомуры я ничего этого не заметил.
Оборона базы при нашем приближении зашевелилась. Блоки-пауки тяжело расползлись; живая колючка раздвинулась. Когда