жалость к самой себе, и страх за Джеральда, и мечты о возвращении домой. Как будто холодным лезвием ножа обрезали ей все нервные окончания. Осталась только гнетущая пустота сознания – без надежды и страдания, сознания того, что она – мертва для этих людей, и что они раздавят её, когда захотят. Если бы Рой Мелли понял тогда, что происходит в душе Лоэн, он мог бы считать, что добился своего, и ему ничего не стоило бы доконать её – довести до самоубийства или лишить рассудка, воли.
Однако Рой ничего не понял, он оказался настолько слеп, что упустил свой шанс, побоявшись нарушить предписание Реда Беннера и прослыть в глазах сослуживцев жестоким человеком. Он дорожил своим реноме и не хотел, чтобы кто-то усомнился в его справедливости, в правильности его действий. Нет, Ред Беннер не только не удружил ему, он – да, почти сорвал дело, поскольку для деятельной натуры Лоэн нескольких дней передышки вполне хватило для того, чтобы хоть в какой-то степени трезво оценить ситуацию – шок, который она испытала, только на время сделал её бессознательной куклой, но потом подействовал благотворно, вылечив от иллюзий. Однако переносила она это крайне болезненно.
В течение двух суток после визита врачей она лежала в своей кровати, не двигаясь, и не реагируя ни на что. Еду, которую ей приносили в завтрак, уносили в обед; то, что приносили в обед – забирали в ужин, и так далее. Из оцепенения её вывел «загулявший» тропический ураган, разбушевавшийся ночью за окном её каморки. Порыв ветра страшной силы выдавил стёкла из рамы и вместе с ливнем ударил Лоэн прямо в лицо, сбросив со стола чашки с едой, сорвав с неё покрывало, разметав по комнате всё, что можно. Лоэн инстинктивно перепугалась и – вскочила на постели, но – у неё закружилась голова, и она стала падать. Упала очень неловко, расцарапав о кровать спину и больно ушибив бедро. Испуг был такой сильный, что она ничего не понимала в первые мгновения, а потом, схватив шевелящуюся под ветром простыню и закрыв ею грудь, как будто кто-то мог заглянуть в разбитое окно, держась руками за стены, пробралась к ванной комнате, и, скользнув туда, просидела там несколько часов, пока ураган не кончился, и не наступила внезапная тишина. Да такая, будто ливень смыл весь город, а вместе с ним и всё человечество, всё живое, и некому было нарушить её хотя бы шорохом или дыханием.
Лоэн с опаской выглянула из ванной – комнату было не узнать, как будто в ней разорвалась граната. Она прошла в свой угол, осторожно ступая босыми ногами, чтобы не порезаться о стёкла, нашла с трудом свои сандалии – небольшой гардероб, который они взяли из Эннау, был при ней, – подобрала первую попавшуюся одежду, оделась, и стала наводить порядок. В окно веяло влажной прохладой, на небо высыпали крупные звёзды. Лоэн будто бы искупали в ключевой воде, и она, дрожа всем телом, ползала по комнате при свете ночника и собирала вещи, выметала щёткой, которую нашла, когда сидела в ванной, осколки и прочий мусор. Окно ей, конечно, поутру вставили,