Брук. Джанет, это мистер и миссис Корриган.
Мы вежливо что-то пробормотали. Я заметила, что миссис Корриган внимательно изучает мое платье. Синие глаза ее мужа на мгновение озарились легким интересом, а потом с ожиданием устремились к двери гостиной.
– Прости, Альма, но я собираюсь бросить вас на время обеда, – извинился Аластер. – Мы с мисс Брук старые друзья, и нам есть о чем поговорить.
Миссис Корриган слегка обиделась, и на минуту мне показалось, что она хочет пригласить меня к их столу, но потом я поняла, что она колеблется между двух зол: между риском пребывания другой женщины близ ее мужа и потерей общества друга мужа. Собственно говоря, у нее было такое выражение лица, словно ее жизнь уже давно представляла собой постоянный подсчет различных случайностей, подобных этой. Мне стало жаль ее. Во время потока ничего не значащей вежливой болтовни Аластера я бросила короткий взгляд на Хартли Корригана как раз в ту минуту, когда выражение его глаз изменилось – дверь в гостиную открылась и к нам, благоухая «Шанелью № 5», подошла Марша Малинг. Мне стало еще больше жаль Альму Корриган. Казалось, она совершенно не умеет защищаться. Она просто стояла, безвкусно одетая, потерявшая дар речи и явно обиженная, в то время как Марша, обратившись ко всем нам с веселым: «Ну как рыбалка, дорогие?», окутала нас избытком теплоты своего обаяния. Да, нас всех… но все же, когда я наблюдала за ней и слушала, как она рассказывает какую-то нелепую историю о рыбалке, мне показалось, что она выделяет Хартли Корригана из стада и загоняет его так искусно, словно она – чемпионка в состязании среди овец, а он – помеченный кастрированный баран. Что же касается высокого ирландца, он, несмотря на наше присутствие, вел себя так, словно они с Маршей находились наедине.
Мне не хотелось встречаться взглядом с Альмой Корриган, и я старалась не смотреть на нее. Я с нетерпением ждала гонга. В холле теперь было полно народу; по-видимому, собрались все, кого перечислила Марша. Тут находились Каудрей-Симпсоны, вежливо беседующие с древней седовласой леди, тугой на ухо; в углу, обособившись от остальных, стояли две на удивление разные учительницы, молчаливые и чуточку мрачные; мой друг по лодке Родерик Грант серьезно обсуждал механизм барометра с коренастым мужчиной, судя по всему Роналдом Биглом; а с головой погрузившись в газету, сидел, несомненно, Хьюберт Хэй, элегантный и округлый, в наижелтейшем жилете эпохи Регентства.
И тут на лестнице появился Николас и стал спускаться вниз. Он сразу же увидел меня. На мгновение остановился, потом прошел последние несколько ступенек и двинулся через холл прямо ко мне.
– Аластер, – выдохнула я, ненавидя себя за то, что у меня пересохло в горле.
Аластер повернулся, увидел Николаса и ринулся навстречу опасности с той же легкостью, с какой ныряет в воду олимпийский пловец.
– Привет, Ник! – воскликнул он. – Посмотри-ка, кто тут есть… Ты помнишь Джанет Брук?
Он сделал еле заметное ударение на фамилии, Николас чуть приподнял черные брови, и что-то блеснуло в его глазах. Потом он сказал:
– Ну