олова и тусклое, так как на него падала тень гор. Вдали слева у подножия Блейвена блеск воды отливал медью небес.
Запоздавший тетерев крикнул: «Вернись!» – и замолк. Чайка на берегу расправила крылья и сложила их. Море, казалось, замерло. Вид был довольно диким и безотрадным; ни звука, лишь птичий зов да стенания овец; ни движения, лишь дрожь крыла чайки да широкие шаги запоздавшего постояльца, торопливо идущего по траве.
Потом его шаги раздались на гравийной дорожке. Скрип ботинок нарушил тишину. Рядом с ним вспорхнула бекасиха с гнезда и, словно молния, полетела зигзагами в горную долину. Лишь дважды вдали, на фоне грозной выси Блейвена, блеснули серебряным отливом ее крылья, потом я потеряла ее из виду.
– Блейвен, – задумчиво сказала я. – Интересно…
За моей спиной Марша произнесла резким, прерывистым голосом:
– Больше ни слова об этом, прошу вас. Вы не против?
Я удивленно обернулась.
Она допивала свой третий джин и довольно странно глядела на меня поверх бокала. Смутившись и слегка расстроившись, как всегда при проявлении грубости, я пристально посмотрела на нее. Я понимала, что, переведя разговор на Джанетту и ее деяния, поступила достаточно своевольно, но мне не хотелось говорить о Николасе. К тому же Марша вроде бы проявила интерес. Если бы ей было скучно… но, судя по ее виду, она не скучала, совсем наоборот.
Она виновато улыбнулась:
– Ничего не могу с собой поделать. Но давайте не будем. Пожалуйста.
– Как пожелаете, – ответила я сухо. – Извините.
Я снова повернулась к окну. Моим глазам предстала огромная и грозная гора. И тут меня вдруг озарило. Блейвен! Это мое упоминание о Блейвене, а вовсе не Джанетта вынудило Маршу укрыться в стакан с джином, как улитку в раковину. Родерик Грант, и Мурдо, и вот теперь Марша Малинг… или у меня разыгралось воображение? Я уставилась в сгущающиеся сумерки, в которых запоздавший гость как раз проходил последние двадцать ярдов до входной двери. Мой взгляд сосредоточился на нем. Я замерла, потом снова посмотрела на него…
– О господи! – воскликнула я и отпрянула от окна, как камень, пущенный из пращи.
Остановившись на коврике у камина прямо напротив вытаращившей глаза Марши, я сделала глубокий-глубокий вдох и повторила:
– О господи!
– Что случилось? Это потому что я…
– Вы тут совершенно ни при чем, – устало произнесла я. – Это все человек, который только что подошел к входной двери.
– Человек? – в замешательстве повторила Марша.
– Да. Полагаю, это и есть ваш безымянный, темный, роковой писатель… вот только для меня он совсем не безымянный. Его зовут Николас Друри.
Она раскрыла рот:
– Не может быть! Неужели…
Я кивнула:
– Именно. Мой муж.
– По… подонок?
Я грустно улыбнулась:
– Совершенно верно. Как вы и сказали. Отпуск обещает быть весьма забавным, – добавила я совершенно неубедительно.
Глава