европейского «земного рая» в этой литературе и его критике. В контексте подобной проблематики преимущественно с культурно-типологической точки зрения рассматриваются «Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина (своеобразие поэтики и т.п.).
Ключевые слова: путешествия, паломничества, Ближний Восток, Европа, образ земного рая, «Письма русского путешественника».
Guminskij V.M. «Letters of a Russian Traveler» in the context of Russian travel literature
Summary. The article deals with Russian travel literature development over the Post-Peter epoch due to the changes of the major geographical route is of actual travelling by Russian people abroad from the East to the West. Focus of attention is at the analysis of the formation of European «earthy heaven» image in this literature and critics. In the context of such topics «Letters of a Russian Traveler» by N.M. Karamzin are mostly viewed from cultural and typological point of view (poetics peculiarities, etc.)
Желая подчеркнуть реформаторскую роль, сыгранную Н.М. Карамзиным в становлении новой русской литературы (культуры), его нередко сравнивают с Петром I42. Характерно, что поводом для такого сравнения являются именно «Письма русского путешественника». Первое европейское путешествие царя Петра приходится на 1697–1698 гг., Н.М. Карамзин совершил свое путешествие в 1789–1790 гг. Эти путешествия как бы обрамляют XVIII век: Петр – «начало пути» (Ф.И. Буслаев), Карамзин – продолжение и «начало пути» в русской литературе. Причем со всей определенностью указывается направление – Западная Европа. Но, конечно, дорогу туда русские путешественники проложили несколько раньше (хождение на Ферраро-Флорентийский собор 1437–1439 гг. неизвестного суздальца – первое путешествие на Запад, получившее отражение в литературе).
Начало коллективным поездкам на Запад «для науки разных языков и обучения грамоте» было положено еще при Борисе Годунове, причем никто из посланных за границу (в Англию, Францию и Германию) в 1601–1602 гг. 18 «дворянских робят» обратно на родину не вернулся43. Получается прямо по «Казанской истории»: «Забываше всяк иноземец, видевше царство то <…> и племя свое, и друзи, и землю свою <…> не помышляющи воспять во отечество свое обратитися»44. Современные исследователи предпочитают этот едва ли не первый случай «групповой» русской эмиграции объяснять изменившейся историко-политической ситуацией в России: сменой власти, стремлением избежать преследований со стороны Лже-Дмитрия и т.п.45
Видимо первым о годуновских «студентах» рассказал как раз Н.М. Карамзин в очерке «Исторические воспоминания вместе с другими замечаниями на пути к Троице и в сем монастыре» (1802), точно назвав количество посланцев Бориса, но указав, что они были посланы «в Швецию и Немецкую землю». При этом добавил: «Трое из них служили при Дворе Карла IX в Штокгольме»46. В «Истории государства Российского» писатель уточнил: «Царь послал 18 молодых Боярских людей в Лондон, в Любек и во Францию учиться языкам иноземным»47. Современный исследователь справедливо указывает на то, что «посланные юноши не могли еще сразу стать университетскими студентами в точном смысле слова, необходимо было сперва пройти начальную школу, где они, скорее всего, и оказались; во-вторых, города, куда их посылали (в Германии это был Любек), не имели университетов»