Джон Стейнбек

Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки (сборник)


Скачать книгу

забывай, она сказала, что деньги будут. Как ты думаешь, что бы все это значило? Полагаю, она увидела нечто, о чем не захотела рассказывать. Ее что-то напугало.

      – Наверное, ее впечатлил вид змеи.

      – Думаешь, в этом есть какой-то смысл?..

      – Медовая моя булочка, эксперт по предсказаниям у нас ты. Откуда мне знать?

      – Ну, ладно. Я рада, что ты ее не возненавидел. Я боялась.

      – Я коварен, – заявил я. – Свои мысли я скрываю.

      – Только не от меня! Они останутся и на второй показ.

      – Что-что?

      – Дети. Они всегда остаются. Ты чудно выкрутился с посудой!

      – Я лукав, – объявил я. – Чуть позже я непременно покушусь на твою честь!

      Глава 6

      Откладывать решение, чтобы поразмыслить о нем на досуге, для меня не в новинку. В итоге, когда мне удается найти время и повернуться к проблеме лицом, выясняется, что все давно решено и вердикт вынесен. Наверняка так поступают все, только никто в этом не признается. Словно в темных и глухих пещерах разума безликие присяжные провели заседание и приняли решение. Есть во мне тайная, никогда не спящая часть, которую я всегда представлял в виде черных глубоких вод – много что там зарождается, но на поверхность поднимается немногое. Или же это огромная библиотека с записями обо всем, что случилось с живой материей с момента ее появления.

      Думаю, некоторым людям – к примеру, поэтам – проникать туда легче, чем остальным. Однажды, когда я занимался доставкой газет и у меня не было будильника, я придумал, как посылать запрос и получать ответ. Ночью, лежа в постели, я представлял себя стоящим на берегу черных вод. Брал в руку круглый белый камень. Писал на нем черными буквами «четыре часа», ронял камень в воду и смотрел, как он переворачивается и исчезает. Срабатывало. Ровно в четыре я просыпался. Потом научился просыпаться в четыре десять, в четверть пятого. Ни разу не проспал.

      Иногда на поверхность вылезает нечто странное, иногда нечто ужасающее – вроде морского змея или кракена, поднимающегося из бездонных глубин.

      Всего год назад в нашем доме умер Дэннис, брат Мэри, причем умирал он долго и тяжело. Воспаление щитовидной железы заставляло беднягу корчиться от ужаса, он сделался буен и опасен. Его доброе, вытянутое лошадиное лицо типичного ирландца обратилось в звериную маску. Я удерживал его, когда он метался в предсмертном бреду, успокаивал и подбадривал; агония тянулась целую неделю, пока легкие не заполнились жидкостью. Я не хотел, чтобы Мэри смотрела, как он умирает. Прежде ей не приходилось видеть смерть, и я боялся, что она начисто уничтожит память о добром и хорошем человеке, которым был ее брат. Потом, сидя у его постели, я почувствовал, как из моих темных вод выплыло чудовище. Я возненавидел умирающего. Мне захотелось его убить, перегрызть ему глотку. Желваки напряглись, губы ощерились, будто у волка при виде добычи.

      Терзаемый чувством вины, я открылся старому доктору Пилу, подписавшему свидетельство о смерти.

      – Не вижу в этом ничего особенного, – заметил он. – Мне приходилось встречать подобные эмоции, хотя мало кто способен в них признаться.

      – Откуда такая ненависть? Он же мне нравился.

      – Быть