красной боли, которая острыми копьями проткнула и разорвала грудную клетку. В ушах взревел ветер, и меня понесло, будто беспомощный корабль, лишившийся мачты прежде, чем успели убрать парус. Во рту стало солоно-горько, комната запульсировала и завращалась. Сработали датчики тревоги, чуя опасность, предвидя хаос, ожидая удара. Меня накрыло, когда я проходил за спинами женщин; я согнулся от боли и пошел дальше – они так ничего и не заметили. Теперь я понимаю, почему в старину люди верили, что человеком может овладеть дьявол. Пожалуй, я и сам готов в это поверить. Обладание! Тебя охватывает чувство присутствия инородной сущности – каждый нерв яростно сопротивляется, и все же ты понимаешь, что безнадежно проигрываешь, и признаешь поражение, примиряясь с захватчиком. Посягательство – вот подходящее слово, звук его подобен ревущему синему пламени паяльной лампы.
До меня донесся голос моей милой.
– Услышать что-нибудь приятное никому не повредит, – проговорила она.
Как ни странно, голос меня вполне слушался.
– Немного надежды, пусть даже безнадежной, полезно всякому, – поддакнул я, убрал бутыль в сервант, вернулся к столу и выпил полбокала старинного ароматного рома, затем сел нога на ногу и сложил пальцы в замок.
– Не понимаю его, – призналась Мэри. – Итан всегда терпеть не мог гаданий, вечно насмехался.
Мои нервные окончания шелестели, будто сухая трава на зимнем ветру, переплетенные пальцы побелели от напряжения.
– Попытаюсь объяснить миссис Янг… то есть Марджи, – проговорил я. – Мэри родилась в благородной, но бедной ирландской семье.
– Не в такой уж и бедной!
– Слышишь, как она разговаривает?
– Ну, после того как ты об этом упомянул…
– Так вот, бабушку Мэри хоть к лику святых причисляй – она была праведной христианкой, не так ли? – Мне почудилось, что в моей милой растет неприязнь, и все же я продолжил: – При этом она верила в Волшебный народец, хотя это не очень-то согласуется с христианством.
– Это же вещи разные!
– Разумеется, дорогая. Разница большая. Можно ли верить в то, чего не знаешь?
– Берегись, Марджи! – воскликнула Мэри. – Он загонит тебя в ловушку.
– Вовсе нет. Я ничего не знаю ни про судьбу, ни про предсказания судьбы. Как я могу в них не верить? Я верю, что они существуют, потому что они имеют место быть.
– Ты не веришь, что это правда!
– Правда в том, что люди гадают друг другу – миллионы людей! – и платят за это. Чем не причина для моего интереса?
– Но ты ведь…
– Погоди! Дело не в том, что я не верю, а в том, что не знаю наверняка. Это вовсе не одно и то же. Что стоит на первом месте – судьба или предсказание судьбы?
– Пожалуй, я понимаю, что ты хочешь сказать.
– Неужели? – недовольно буркнула Мэри.
– Представь, что гадалка восприимчива к тому, что должно случиться. Ты это имел в виду, Итан?
– Так это совершенно разные вещи! При чем здесь карты?
– Карты должен кто-то раскладывать, –