решил: надо завтра найти время, написать матери письмо, поблагодарить ее за гостеприимство и попросить прощения за жену. Мать, конечно, волнуется, идет война. Надо написать, обязательно успокоить ее.
– Хотя бы сына пожалел, – услышал он, оторвавшись от своих дум, – тоже голодает. Вторые сутки у меня крошки во рту не было. Откуда взяться молоку? – говорила, всхлипывая, Валя.
– И у меня больше ни гроша, – сдвинул он брови. – Но это не вопрос, как-нибудь выкрутимся!
Валя с упреком, полными слез глазами посмотрела на него. Щеки ее горели от волнения.
– Что же ты все-таки не писал?
– Знаешь, я не люблю писать письма. А ты тоже хороша, приехала и начала со скандала! – сердито вытянул губы трубочкой. – Это не делает тебе чести! Можно было поговорить спокойно.
«Конечно, нужно говорить спокойно, – подумала Валя. – Но столько накопилось горечи на душе, что не удержалась. Ничего, зарубцуется, всё еще можно исправить. Главное: он дома, есть крыша над головой. Всё могло бы быть гораздо хуже. – Валя лихорадочно искала выход из создавшегося положения. – Что-то надо продать, чтобы дожить до зарплаты, – она увидела на окне никелированный самовар, подарок бабушки в день рождения. – Вот продадим самовар, зачем он нам? Всё равно мы не пользуемся, кипятим чайник на электроплитке. А потом разбогатеем, понадобится – купим», – обрадовалась она.
Из скупочной, получив деньги за самовар, сразу пошли в заводскую столовую. У Вали закружилась голова от запаха пищи. Она схватилась за руку мужа, постояла, пока прошла дурнота. Сергей посмотрел на побледневшую жену, ему стало жаль ее. Она глядела на столы жадными глазами, ей всего хотелось. Валя съела щи, пшенную кашу, лапшевник, желудку больно, тяжело от обилия съеденного, а есть еще хотелось.
– Хватит, – она решительно встала из-за стола, – а где сумочка, никто, вроде, к столу не подходил, а сумочка исчезла.
Глава 8
Валя с Сергеем жили в общежитии для семейных: длинный широкий коридор, по четыре комнаты с обеих сторон. В первой от входа находился Василий Васильевич Мохов, известный на заводе мастер – золотые руки. Жена его Анна Ивановна, интеллигентная брюнетка, всегда опрятно одетая и причесанная, в вышитом переднике, когда началась война, пошла работать в кузнечный цех. Руки ее потрескались, покрылись цыпками. Придя с работы, усталая, она через силу делала им горячие ванны, мазала каким-то кремом, но ничего не помогало, они становились с каждым днем все краснее. Она молча стойко переносила зуд и боль.
Во второй комнате раньше жила молодая пара. Оба уехали на фронт. Теперь жила семья с двумя детьми, эвакуированные из Ленинграда. В последней комнате этого ряда, около общего умывальника, жила Валя. На другой стороне одну комнату занимал дядя Яша, приехавший с Ворошиловградским заводом, седой, большой физической силы человек с широкой спиной. Ходил медленно, переваливаясь, как медведь на задних лапах. Вечно небритый, словно покрытый