малышке, что она пока с Гретой не знакома», – подумал Вольф. Его «правая рука» в свое время пострадала от соплеменников отца подследственной настолько, что мужчины перестали ее интересовать, как сексуальный объект вовсе. Вообще говоря, Орднунг отрицательно относится к гомосексуализму, но для Греты сделали исключение. Возможно, как раз из-за ее истории.
Вольф подумал, что эти подробности личной жизни нового полицай-президента Райхсштрафабтайлунга5 девушке лучше услышать от Греты лично. Впрочем, ему и без того было что рассказать своей пленнице. Кстати, он соврал ей – кошмары Вольфу не снились лет с пятнадцати, наверно.
– Зато сейчас ваши чернорубашечники насилуют этнических турчанок! – воскликнула задержанная, тем не менее, избегая делать резкие движения – видимо, знакомство с браслетом пошло на пользу. «Умная девочка… пожалуй, Дезашанте», – мысленно улыбнулся Вольф.
– Я Вас не понимаю, – сказал Вольф. – Какие еще «чернорубашечники»?
– FSP6, – пояснила задержанная.
– Вы дальтоник? – сочувственно спросил Вольф. Девушка отрицательно покачала головой. – Странно, насколько я знаю, форменными у «друзей» являются рубахи расцветки «песчаная цифра». Надо у жены уточнить, вносила ли она какие-то изменения, хотя, наверно, она бы рассказала мне о столь радикальных переменах…
– Не паясничайте! – и все-таки, у нее потрясающий самоконтроль, подумал Вольф, любуясь своей подопечной. Глаза кипят гневом, но сама и не дернется, чтоб, не дай Бог, током не шибануло… – Вы прекрасно понимаете…
– Даже лучше, чем Вам кажется, – согласился Вольф. – Вы называете наших мальчиков «чернорубашечниками», лепите на них замшелые ярлыки прошлого, но что вы знаете и о них, и об этом прошлом? Лишь то, что вам втрамбовали в голову ваши либеральные учителя. Вы считаете нас нацистами? Но разве мы преследуем или подвергаем геноциду какую-то расу, национальность, религию или класс? У нас полная религиозная свобода, в Берлине, сердце Нойерайха, работают мечети и синагога. Число представителей ненемецких и неевропейских народов сократилось, но тех, кто нам не сопротивлялся, не притесняют. Разве нет? Так чем же мы похожи на Третий рейх? Символикой? Но у нас нет свастики. Или униформой? Но даже она не сильно отличается от униформы бундесвера или ННА. Чем?
– Не считайте нас невеждами, – ответила задержанная, попытавшись придать голосу холодность (получилось не очень, слишком уж девушка была разгневана и обескуражена), – мы хорошо усвоили уроки истории, в отличие от…
– Если бы вы хорошо усвоили уроки истории, – сказал Вольф, надевая пиджак (он одевался партикулярно не из нелюбви к форме, а потому, что статус Райхсминистра давал ему право носить гражданскую одежду, а Вольф считал, что использовать свое право – тоже обязанность), – то не наступили на те же грабли во второй раз. Однажды Германию уже пытались поставить в позу – потом плакало полмира. История всегда дает одни и те же ответы