ко мне со стороны учителей и поэтому не особенно любили меня. Если кто-то вдруг пытался наладить со мной дружеский контакт, это, как правило, означало, что человеку хочется получить папин автограф. Девочки заговаривали со мной тоже только по этому поводу.
Для педагогического состава школы наши родители были предметом гордости, возможностью похвастаться перед другими школами. Директор и учителя боготворили отца, трепетали в его присутствии, а говоря о нем, всплескивали руками и поднимали глаза к потолку. Каждый раз в преддверии очередного родительского собрания моя классная руководительница, краснея, как бы невзначай интересовалась, кто придет – мама или папа. Чаще всего я говорил: «Мама», и она расстраивалась. Папа наведывался в школу редко, ему было неловко перед другими родителями.
Как-то сама собой собралась школьная группа. Я играл на гитаре. Двое других мальчишек – на басу и ударных. С вокалистами у нас было сложно. Все смотрели с надеждой на меня, но я отказывался. Одно время у нас пела Элли. Голос у нее был слабоватый, но мне нравилось с ней работать, ведь для нее я был просто Джерри. Мы исполняли песни моего отца и других известных музыкантов. Пробовали сочинять что-то свое, но такие песни не котировались у аудитории. Перед нашими выступлениями директор школы гордо и звонко объявляла: «Поприветствуем наши молодые таланты – группа „Новое Поколение1“ во главе с нашим чудесным Джереми, сыном самого Генри Фокса!» Она произносила эти слова каждый раз. Каждый раз мне было стыдно.
Играть в школьной группе круто, но только если ты не «сын самогó». Одноклассники ревностно следили, чтобы я играл в точности как мой отец. Если я где-то ошибался, надо мной потом долго смеялись. Когда я сам писал песню, ее слушали с плохо скрываемым снисхождением. Считалось, что я не настолько одарен, как Генри. Двадцать лет спустя я вырезал из журнала заметку, где утверждалось обратное. Это смешно, но я до сих пор горжусь…
Когда я учился в девятом классе, наш ударник ушел из группы, и я позвал на его место Нико Вольфа. Ему тогда было двенадцать, и сначала над нами посмеивались. Но Нико быстро смог доказать, что достоин выступать вместе со старшеклассниками.
Это была хорошая пора. Мы все больше времени проводили вдвоем с Элли.
Питеру легко давались отношения с девочками, это было так же естественно для него, как дышать. У меня же ничего не получалось, и я, должен признаться, очень ему завидовал. Элли слушала, как я ворчу, сочувственно улыбалась. Я мог рассказать ей что угодно. Она радовалась моим достижениям, переживала за неудачи, помогала советом в сложных ситуациях. Ей нравились мои стихи. Она была единственной девушкой в школе, которой был интересен Джерри Фокс. Поэтому иначе случиться не могло – я влюбился в свою двоюродную сестру.
Я очень хорошо помню, как мы первый раз поцеловались. Это случилось после выступления группы на каком-то школьном празднике в середине осени. На Элли