новую, самостоятельную жизнь в столице Аконии. Я был уверен, что меня ждет что-то невероятное, захватывающее. Что теперь, когда я доказал, на что способен, я выберусь из тени своего отца и тогда… Тогда все будет замечательно.
Когда я перестал в это верить? Когда перестал с восторгом ожидать чудесного будущего? Сколько мне удалось прожить в этом окрыленном состоянии? Год? Полгода? Пару месяцев?..
***
На первое время, пока меня еще не зачислили в университет, я поселился у дяди. С Элли было неловко. Я лелеял надежду снова сблизиться с ней, но она меня избегала. Как-то раз у нас произошло объяснение.
– Джерри, пожалуйста… Ничего у нас не получится! Давай останемся братом и сестрой.
– Я думал, ты любишь меня.
– Конечно, люблю.
– Как брата?
– Да. Так лучше, Джерри.
– Кому?!
– Боже, почему тебе обязательно нужно все усложнять?!
– А тебе бы хотелось, чтобы все было просто?
– Джерри…
– Просто поцеловать меня, просто потрахаться…
Элли влепила мне заслуженную пощечину.
После этого мы долго не разговаривали. При первой же возможности я переехал в общежитие. Но по выходным мне все равно приходилось бывать дома у дяди с тетей. Это была настоящая пытка.
Однажды я не выдержал и написал Элли записку:
«Прости меня, пожалуйста. Я больше так не могу. Брат».
Мы помирились, напряжение во время воскресных обедов постепенно пропало.
***
В начале осени Элли познакомила меня со своим одноклассником Адамом. «Он пишет песни», – сказала она краснея.
В школе, где теперь училась Элли, Адам был знаменитостью. Он действительно писал песни – веселые, легкие, цепляющиеся. Тексты были примерно одного содержания: я встретил девчонку, она мне улыбнулась, я подмигнул ей и прошел мимо, ла-ла-ла. У него был хороший, сильный голос, которым он мастерски владел. В этом голосе сквозили задорные хулиганские нотки. С лица Адама не исчезала лучезарная улыбка, нахальный взгляд огромных карих глаз смущал даже меня.
Адаму не очень нравилось аккомпанировать себе на гитаре, он с большим удовольствием предоставил эту честь мне. Теперь во время пения он мог свободно двигаться, приплясывая и отстукивая ритм по подвернувшимся поверхностям, жестикулировать и строить глазки слушавшим выступление девушкам, вгоняя их в краску своим вниманием. Кроме всего прочего, музыка, которую я стал писать для его песен, была сложнее и интереснее того, что он исполнял раньше. Короче говоря, мы с Адамом неплохо сработались.
Мне бесконечно нравилось играть что-то свое, это был большой шаг вперед. Беззаботность и жизнелюбие Адама заражали, наши песни вызывали восторг везде, где мы выступали. За полгода мы выбрались из рамок школьных и студенческих концертов, нас стали приглашать в небольшие клубы в разных частях города. Названия у нас не было, мы выступали под своими именами.
Элли приходила на репетиции, не пропускала ни одного концерта. Я подозревал,