смысле не будет преувеличением утверждать, что упадок буддизма в обеих странах можно сравнить с далеко не лучшим положением Римско-католической церкви в Западной Европе накануне Реформации.
Другим фактором, который играл на руку миссионерам, была поразительная схожесть многих обрядов индуизма и буддизма (использование изображений, воскурение благовоний, моление по четкам, женские и монашеские ордена, живописные обряды и храмы) с обрядами Римско-католической церкви. Действительно, миссионеры, как правило, не задумывались об этом, и они часто обвиняли дьявола в том, что он богохульно привнес католические традиции в практику восточных религий, чтобы смутить истинно верующих. Но опыт, обретенный кальвинистами и другими протестантами-миссионерами в Азии, ясно указывал на то, что такое чисто внешнее сходство обрядов значительно облегчало переход адептов местных верований в Римско-католическую церковь, в отличие от того, что предлагали строгие положения учения Жана Кальвина, Теодора Безы (Беза) и Джона Нокса. Стоит также отметить, что христианские миссионеры в землях индуистов и буддистов большей частью добивались наибольшего успеха среди представителей касты рыбаков. Это объяснялось тем, по крайней мере отчасти, глубоко укоренившимся среди буддистов и индуистов суеверным представлением, что нехорошо отнимать жизнь у животных. Рыбаки, к которым относились с презрением их единоверцы из Тутикорина (крайний юг Индостана, северо-восточнее мыса Коморин), острова Маннар (Цейлон) и острова Кюсю (Япония), находили сочувствие у христиан. Даже в мусульманской Малакке единственная группа местного населения, которая продолжает исповедовать христианство и в наше время, – это община рыбаков.
В итоге следует подчеркнуть, что влияние христианства в XVI в. в Азии распространилось не только на тех, кто принял его. Даже при дворе Великих Моголов были иезуиты-миссионеры, хотя их надежды на обращение в христианство императоров Акбара и Джахангира не осуществились. Иезуиты были также при дворе правителя Японии Хидеёси, даже тогда, когда христианским миссионерам было, по-видимому, запрещено проживать за пределами Нагасаки; и иезуит-визитатор Валиньяну был посланником вице-короля Гоа при дворе этого военного диктатора Японии. Францисканские монахи обратили в христианство последнего сингальского правителя Котте (Цейлон), который заявил о своем господстве над всем Цейлоном и завещал этот остров королю Португалии (и Испании). Шах Персии (Ирана) принял монахов-августинцев в своей столице, а правители Сиама (Таиланда) и Камбоджи разрешили пребывание доминиканцев в своей стране на некоторое время.
Несмотря на непонимание многими миссионерами местной культуры, все же некоторые из них, более восприимчивые в этом отношении, действовали подобно катализаторам в культурных отношениях между Азией и Европой. Представленные иезуитами при дворе Акбара картины и гравюры европейских художников произвели глубокое впечатление на индийских