же
я объясню, что крепок я и жаден,
что проглотить я мог бы не двенадцать,
а сотни миль? – так жизнь во мне упорна.
От голода, от ветра ледяного
во мне все силы собрались в одну
горячую тугую точку… Точка
такая может все на свете…
(Пауза.)
Джонсон,
ты что? Помочь?
Джонсон
Я сам – не беспокойся…
Я, Флэминг, выхожу…
Флэминг
Куда же ты?..
Джонсон
Так – поглядеть хочу я, не видать ли
чего-нибудь. Я, может быть, пробуду
довольно долго…
Флэминг
Ты – смотри – в метели
не заблудись…
Ушел… Вот чудо: может
еще ходить, хоть ноги у него
гниют…
(Пауза.)
Какая буря! Вся палатка
дрожит от снегового гула…
Кингсли
(бредит)
Джесси,
моя любовь, – как хорошо… Мы полюс
видали, я привез тебе пингвина.
Ты, Джесси, посмотри, какой он гла…
гла… гладенький… и ковыляет… Джесси,
ты жимолость…
(Смеется.)
Флэминг
Счастливец… Никого-то
нет у меня, о ком бы мог я бредить…
У капитана в Лондоне жена,
сын маленький. У Кингсли – вот – невеста,
почти вдова… У Джонсона – не знаю,
мать, кажется… Вот глупый – вздумал тоже
пойти гулять. Смешной он, право, – Джонсон.
Жизнь для него – смесь подвига и шутки,
не знает он сомнений, и пряма
душа его, как тень столба на ровном
снегу… Счастливец… Я же трус, должно быть;
меня влекла опасность, – но ведь так же
и женщин пропасти влекут. Неладно
я прожил жизнь… Юнгóй был, водолазом;
метал гарпун в неслыханных морях.
О эти годы плаваний, скитаний,
томлений!.. Мало жизнь мне подарила
ночей спокойных, дней благих… И все же…
Кингсли
(бредит)
Поддай! Поддай! Так! Молодец! Скорее!
Бей! Не зевай! По голу!.. Отче наш,
иже еси…
(Бормочет.)
Флэминг
…И все же нестерпимо
жить хочется… Да – гнаться за мячом,
за женщиной, за солнцем, – или проще –
есть, много есть – рвать, рвать сардинок жирных
из золотого масла, из жестянки…
Жить хочется до бешенства, до боли –
жить как-нибудь…
Капитан Скэт
Что, что случилось? Кто там?
Что случилось?..
Флэминг
Ничего, Хозяин.
Спокойно все… Вот только Кингсли бредит…
Капитан