ног, двигаясь взад и вперёд.
Она была переполнена, сладкая тяжесть внизу живота делалась всё ощутимее, ей всё больше хотелось облегчиться, и одновременно ошейник властным запретом напоминал о том, что делать этого было нельзя, пока нельзя…
Кира хрипло застонала, чувствуя, как близка к последней, самой желанной точке. Прикосновения сквозь джинсы уже начинали причинять боль, смешанную с удовольствием, она едва держалась… и вдруг его рука последний раз прижалась к её лону, погладила её сквозь джинсы – и электрический разряд ударил в самую жадную до прикосновений точку её тела. Ток пронзил её, Кира выгнулась, чуть не теряя сознание от желанной разрядки, и почувствовала, как её подхватывают твёрдые руки.
– Ах! – выдохнула она.
Его пальцы помедлили на застёжке её молнии.
– Вчера и сегодня, – раздался у её уха ледяной шёпот, – она осталась недорасстёгнутой. Я расстегну её до конца только тогда, когда вы будете умолять меня об этом на коленях. Сегодня вы сделали лишь первый шаг.
Кира его уже не слушала. Она бросилась бежать к китайской беседке. И, едва за ней затворилась дверь, сдёрнула с себя джинсы и трусы до колен и наконец рухнула на сиденье, чувствуя самое сильное облегчение в своей жизни.
Раздевшись догола, она села на биде и долго приводила себя в порядок.
Она никогда ещё не испытывала… того, что испытала. Никогда. И тем более она не могла себе представить, что подобное удовольствие можно получить, сходя с ума от желания сходить в туалет, с тугим ошейником на горле, в парке Академии, где её мог увидеть любой встречный прохожий.
Её щёки горели. Это было… чудовищно. И чудесно.
Осталось только одеться, и…
Кира внезапно вздрогнула от страшного подозрения, спешно натягивая джинсы и пряча трусики в карман. Медлить было нельзя.
Ведь она по-прежнему была голой выше пояса, а одежда её находилась…
Неизвестно где, с отчаянием поняла Кира, выбегая из беседки и заворачивая за угол. И аллея, и скамейка были пусты.
В следующую секунду ошейник на её коже вдруг заискрился. Кира сделала нерешительный шаг вперёд, затем ещё один – и электрический ток на её коже сделался сильнее, неприятно обжигая. Она шагнула вправо – и разряд исчез. Он указывал ей, куда идти, поняла она.
Минуту спустя она, спотыкаясь, вышла к своей одежде, небрежно сброшенной под корни старого дуба, и немедленно натянула мантию. К чёрту всё, ей только нужно было быть одетой.
Ей нужно было, чтобы её уважали. В своей голове Кира ясно видела профессора Деннета, который занимался этим же с Лорейн, и лёгкое презрение в его голосе, когда он говорил о ней.
Она не хотела делаться для него второй Лорейн. Она не хотела делаться Лорейн ни для кого.
Особенно когда такой парень, как Райли Хили, мог просто прийти и пригласить её на кофе.
Кира сглотнула и произнесла одно слово чётко и ясно:
– Хватит.
Отклика не было, но Кира знала, что её услышали.
– Мне было… приятно, – ровным голосом сказала она, –