и
б) консервативного = строго-доктринального = нормативного = «единственно правильного» = не допускающего никаких исторических трансформаций
пониманий искусства, – вопреки всему этому культурные усилия, направленные на установление диалога и плодотворного синтеза между «вечным» (классическим) и «новейшим» (неклассическим) началами не прекращались.
Попытки выделить и описать «срединный» («синтетический», неоконвенциональный) вектор в литературе XX века делались неоднократно. Вводя или узаконивая новые номинации, нельзя не учитывать существование довольно плотной терминологической «сетки», применяемой ныне к литературе конца XIX – первой четверти XX века. Научная легитимизация любого термина возможна и оправдана лишь в том случае, если он обладает только ему присущим специфическим содержанием. Обоснование концепта «неотрадиционализм» с настоятельностью требует от нас выяснения того, как комплекс явлений, обозначаемый этим понятием, соотносится с теми феноменами в отечественной словесности, которые уже выделялись ранее в качестве альтернативных авангарду и соцреализму и которые вошли в науку под другими наименованиями. Другая важная задача – сопоставить разные научные описания одних и тех же (или во многом совпадающих) явлений, имеющих прямое отношение к тому, что мы гипотетически определяем как неотрадиционализм. Не является ли термин, введенный в обиход В. Тюпой и подхваченный нами, полностью или частично дублирующим уже существующие номинации или совпадающим с ними?
Полагаем, что первичная, предварительная идентификация любой теории не может обойтись без апофатического ее описания (от греч. apophasis – отрицание), то есть без выяснения ее принципиальных отличий от других (близких ей и похожих на нее) теоретических построений.
В.М. Жирмунский, размышляя в 1910—1920-х годах над феноменом «преодоления символизма», обращал внимание на признаки новой классичности и нового реализма в прошедшей через модернистское горнило поэзии Гумилева, Ахматовой и Мандельштама. В русле «неоклассицизма» рассматривал молодую постсимволистскую поэзию и К. Мочульский. Термин «неореализм» примерно в это же время появляется в статьях и эссеистике А. Белого, М. Волошина, Е. Замятина, Иванова-Разумника. Е. Замятин пытается обосновать неореализм как особый «синтетический» метод, соединяющий в себе элементы символизма и традиционно-реалистической словесности. В 70-е годы концепт неореализма был по-своему подхвачен и развит В. Келдышем, а в настоящее время разрабатывается целым рядом ученых[154]. Чрезвычайно важное значение, кроме того, имеют уже упоминавшиеся гипотезы о так называемой «русской семантической поэтике», о «метареализме» (М. Эпштейн), о «постреализме», «неоакмеизме» (Н. Лейдерман, М. Липовецкий) и др. Рассмотрим вкратце основные из перечисленных моделей, попутно сопоставляя их с той концепцией «срединного вектора», которую пытаемся обосновать мы.
Неоклассицизм
Уже в 1910-х годах многими ощущалось присутствие