БАРДОЛЬФ
Мы все, кого сразил масштаб потери,
Себя осознавали в бурном море,
Где есть возможность десять к одному,
Что мы спасёмся! Мы тогда рискнули,
И выгоды сулящие триумф
Преодолел все страхи и опаски,
И нет исхода, кроме как рискнуть,
На карту ставя жизни и именья!
МОРТОН
Да, час настал! Пора! Мой господин,
Я слышал и уверен – это правда,
Что восстаёт архиепископ Йоркский,
И есть уже надёжные войска!
С приверженцами узами двойными,
Надёжно связан он. Ваш славный сын
Вёл в страшный бой одни живые трупы,
Собрание теней, а не людей,
Их слово «бунт» величия лишало,
И души отделяло от их тел.
Спустив рукав, со рвотой отвращенья
Шли в бой они, так лишь микстуры пьют,
От них отдельно, грозное оружье,
Презревши их потерянные души
В тот час на нашей было стороне!
А что до них самих, как брошенную рыбу,
Так слово «бунт» их всех заледенило
И сделало бессильными в мороз.
Теперь – не то! Готов архиепископ
В религию восстанье превратить!
Уверившись в его священных мыслях,
За ним идут тела, оружье, души.
Он освятил восстания основы
Прекрасной кровью короля Ричарда,
Соскобленной с святых камней Помфрета;
Небесной дланью договор скрепив,
Призвал он отчий край, истёкший кровью,
Загнивший под великим Болингброком!
И люд течёт, чтобы следовать за ним!
НОРТЕМБЕРЛЕНД
Известно это всё, но, мысля здраво
Он горем стёрт был тяжким из голов.
Ко мне идёмте! И любой мужчина
Пусть нам укажет направленье мести,
И лучший путь спасения для нас!
В рассылку письма, пусть они, ей-ей,
Под наши стяги призовут друзей!
(уходят)
СЦЕНА II. Лондон. Улица
(Входит Фальстаф с Пажем, который несёт его меч и щит)
ФАЛЬСТАФ
А ну-ка, сэрка, великанище, скажи мне что там говорит доктор о моей моче?
ПАЖ
Он сказал, сэр, сама моча – хорошая здоровая моча, но что касается тулова, в котором она обретается, в нём намного больше хворей, чем можно заподозрить!
ФАЛЬСТАФ
Всякого рода людишки только и ждут повода поржать надо мной. Мозг этой глупой глины, человека, не в состоянии изобрести ничего, кроме того, что позволяет смеяться надо мной или выдумано мной, чтобы обсмеивать всех остальных. Я не столь остроумен сам, сколь уморительно смешны все окружающие! Вот я здесь еложу пред тобой, как свинья, которой повезло раздавить весь свой мусорный приплод, кроме одного поросёночка. Я что-то не могу просечь, наверно принц одолжил тебя мне в услужение только затем, чтобы отвлечь меня от мысли, что я ещё толще!
Ты шлюха, мандрагора, ты приспособлен только для носки в моей шляпе, а не для того, чтобы плестись за мной по пятам, как тряпка! Я никогда не был