ничего такого. До свидания сказал Ленику.
– Смотри баран, доиграешься у меня! Еще не знаешь, с кем связался, – опять завелся как заевшая грампластинка на патефоне кокаиниста отец. – Напишу, куда следует! На зону законопачу! Сгною! Весь в мать пошел – такой же дебил! Та только благодаря мне в дурдом не попала!
– Да знаю я уже, с кем связался, – ответил, уходя готовить свиньям. – Мать-то не трогай. А дебилом я могу только в тебя быть.
– Что ты сказал? Ты кому это сказал? А ну иди сюда, выродок волосатый! Куда пошел? Немедленно вернись! Тебе отец приказывает! Учти, что посеешь, то и пожнешь! Как ты меня не уважаешь, так и к тебе не будет никакого уважения.
– Больно мне надо ваше уважение…
– Урод, ты кому это сказал? А ну стой, скотина!
Вслед неслись угрозы, проклятия и даже слюна, которой обильно брызгал шагающий за мной страхель Витя. Правда, перейти от оскорбления словом к оскорблению действием он так и не рискнул. А когда в моих руках появился топор, которым я стал колоть щепу для розжига костра, то великовозрастный страхуил и вовсе предпочел ретироваться в дом, от греха подальше. Спиной ко мне он на всякий случай не поворачивался. Так и пятился до самого крыльца, раскорячившись как самец мадрила, боясь явить мне свою раскормленную корму.
Хотя, признаться, у премудрого плешивца Вити и до появления в нашей нелегкой жизни, могущей послужить яркой иллюстрацией для укрепления духа переживающим людям, любимой супруги Наташи, были напряженные отношения с боевитым младшим братом. Он, когда освободился, все лето у нас дома прожил и питался в основном одними змеями. Змей тогда по лесам было видимо-невидимо, вроде как сейчас нахлебников на шее народной в спортивных федерациях. Утром как уйдет в лес, так к вечеру приходит с грибами и полным пакетом змей. Он как-то в шутку, на сенокосе, бросил бригадиру в сапог ужа. Тот стал обуваться после сытного обеда, а в сапоге змея! Два дня потом поносом исходил, от страха. А сам Леник змей жарил и харчился ими, щедро делясь с нами.
Леник, проведя первое лето свободы у нас, предлагал Вите построить дом на два входа в пригороде Клиновска, на участке, принадлежащем сестре Нине.
– Вить, у тебя двое детей. Да и ты не век же будешь тут директором, – пророчески вещал Леник. – Надо о будущем подумать. Давай я построю дом на двоих. Захочешь – сам жить будешь. А не захочешь, так детям твоим будет, где жить, когда вырастут.
Причем от сановного брата Вити требовалась только помощь в предоставлении стройматериалов, за которые Леник собирался платить из своего кармана. А строительство дома целиком взял бы на себя. Премудрый пескарь Витя от заманчивого предложения отказался, заявив:
– Мне и тут неплохо! А если на повышение пойду, то жилье предоставят! А дети пускай сами о жилье думают! Будут хорошо работать, им жилье и так дадут. Я вон ничего не строил и все время при жилье! Учитесь, щеглы!
– Вить, это все временно. Сегодня при жилье, а завтра нет. Жизнь меняется.
– Да ничего не меняется.