то есть на тех княжествах, где мёда много, а власти мало. Тут подвернулись князья полоцкие им без помощи Новгорода от смолян с Литвою не уберечься. Смоленск, почему-то на Полоцк всегда войной ходил вместе с Литвою, хотя потом между собой они тоже исправно воевали, но на Полоцк только вместе. Князья полоцкие были не против брачного союза, только витебские князья Брячиславичи выступили против. Их науськивали новгородцы, чтобы князь новгородский силу не набрал.
–Дочь нашу бери, денег бери, но леса с бортями не дадим, – заявили те на съезде. Тут бы и расстроилась бы вся интрига Ярославом задуманная, не появись тут Спиридон с Алексеем.
Вечером, когда пир был в самом разгаре и полочане праздновали победу над Всеволодовичами, в залу вошёл человек в синем плаще византийской работы, с диадемой архонта, и в красных императорских сапогах. Архиепископ с поклоном проводил вновь прибывшего на свое место и стал чуть поодаль.
Выпив положенную гостевую чашу, незнакомец вытащил из сумы грамоты с печатями красными – комниновскими. И протянул их владыке. Владыка вышел на середину залы и сказал,
– Брячислвичи отдайте долю преподобной Евфросинией Полоцкой наследнику её.
Первым понял, что к чему, и чем может все закончиться, для всех князей полоцких, как для витебских, так и пинских, вообще всех. А именно потерей земель вотчинных не из-за войны, а так сказать по – мирному, что вообще не приемлемо было, был Брячислав Василькович.
Который сразу объявил всем дядьям и братьям, что дочь его, и все это есть его внутрисемейное дело. Александра (Параскева) Брячиславовна на следующее утро поехала к суженному.
А Спиридон сказал всем Полочанам, что, если те ещё, хоть раз низкими ценами на воск будут подрывать доходы святого дома Софийского, он их всех на Родос отправит, а на их место всех потомков Василько Святославича выведет с Родоса и благословит на княжение. На том те князья и крест целовали.
Ярослав Всеволодович перед отъездом на Литву, спросил у Алексея, не хочет ли он вернуться в Трапезунд, с дружиной верной, чтобы жить в палатах порфирных. Алексей ответил,
–Нет княже, рождённый в багрянце, в багрянце и умрёт, это Бог дал, Бог и отнимет. Я господу службу выбрал, а в палатах сидеть, на троне уже не хочу. Не в твоей это воле меня заставить. Кто вольным воздухом дышал, тот в поруб, пусть даже и золотой, больше не полезет. Я волен, и вольным умру.
Ярослав лишь усмехнулся, но пререкаться с царевичем не стал, и высылать тоже не стал, да и сил на это у него не было. За Алексеем стояло вече Новгородское. Вече, которое даже своих дущегубцев-разбойников никому не отдававшее, а тут царевич целый. Уж, какой никакой, а наш «цареградский царевич новгородский», он в переговорах с немцами может быть полезен. Немецкий император по-всякому ниже цареградского, посему Алексей – божий человек это – престиж, а престиж новгородский беречь надо.
Да и в рыло дать