не только не советовались относительно условий – Мария как королева Шотландии даже не давала согласия на переговоры с Елизаветой и Сесилом. Поручение от имени Марии и ее мужа было, по всей видимости, составлено в Эдинбурге. Но документ подготовили ее дяди: Мария не давала никакого распоряжения, а ее мать не являлась стороной договора. Это иллюстрирует масштабы узурпации ее суверенитета. Мать королевы Марии обойти было несложно, поскольку она умерла 11 июня 1560 г., вскоре после начала переговоров. Сесил и лорд Джеймс могли устроить все, что нужно, не обращая внимания на законную суверенную власть в Шотландии.
Мария тяжело переживала смерть матери. Но даже эту новость бессердечные родственники от нее скрыли: известие пришло во Францию 18 июня, но держалось в тайне целых десять дней. Узнав о смерти матери, Мария удалилась в свою комнату и проплакала целый месяц. Когда Джейн Дормер, одна из бывших фрейлин Марии Тюдор, вышедшая замуж за посла Филиппа II в Лондоне и направлявшаяся в Испанию, увидела ее, то была глубоко тронута ее горем. Венецианский посол, также ставший свидетелем ее траура, писал, что она «удивительно сильно любила мать». Она так горевала, что «страдания ее были непрерывными».
Мы знаем, как выглядела Мария, поскольку к этому времени относится первый рисунок и живописный портрет Марии в deuil blanc[14]. Рисунок выполнил Франсуа Клуэ, кисти которого, вероятно, принадлежит и портрет. Сеансы закончились приблизительно в августе 1560 г., когда Трокмортон встретился с Марией в Фонтенбло по окончании официального траура при дворе. Королеве еще не исполнилось восемнадцати.
У Марии появилась идея – отправить свой портрет в Англию. Она объясняла свое желание тем, что ей не терпится больше узнать о своей «сестре королеве», а после трагических событий последних месяцев она надеется начать их отношения с чистого листа. Мария хотела обратиться непосредственно к Елизавете, как королева к королеве. Она уже поняла важность личных отношений в дипломатии и хотела отправить свой портрет в надежде на ответный дар. Благородный жест, даже в том случае, если мотивом было всего лишь любопытство Марии относительно роста и внешности кузины. Обратившись к Трокмортону в непринужденной, почти шутливой манере, к которой она прибегала в общении с людьми, когда хотела добиться своего, она заставила его пообещать, что Елизавета согласится. «Уверяю Вас, – говорила Мария, – если бы я не думала, что она отправит мне свой портрет, то не заказывала бы свой».
Когда Трокмортон согласился и пообещал вернуться с портретом Елизаветы, Мария сказала: «Я полагаю, что больше нравлюсь Вам, когда выгляжу печальной, а не веселой, поскольку мне сказали, что Вы пожелали видеть, чтобы меня изобразили в deuil». Нет никаких свидетельств, что Трокмортон произносил нечто подобное. Желание обменяться портретами исходило от Марии, но посол знал, чего именно от него ждут.
На портрете Мария уже совсем взрослая женщина. Поза у нее более уверенная, лицо округлилось