ли истинному целомудрию удаление этой прозрачной вуали. Панталоны телесного цвета так плотно прилегают к телу, что это лишь подчеркивает прекрасные формы и самые сокровенные прелести и возбуждает воображение».
Наряженные в такие, прямо скажем, условные одеяния, дамы во время танцев прижимались к своим кавалерам всем телом и терлись о них до тех пор, пока какая-нибудь добрая душа не задувала канделябры…
И тогда «чаровницы» и «щеголи» ложились на пол и, забыв на некоторое время очарование ригодона42, познавали радость наслаждения, исполняя самый древний танец в мире…
Вполне естественно, что Жозефина предпочитала эту «сладкую» жизнь суровой походной жизни, уготованной ей Наполеоном. В середине июня она все еще продолжала находиться в Париже. Тогда Бонапарт, не в силах более сдерживать «охваченные пламенем чувства»43, объявил всем, что намеревается бросить Итальянскую армию и отправиться в Париж.
Весть об этом повергла военного министра Карно в неописуемый ужас. Он бросился к Баррасу и попросил его убедить Жозефину в необходимости срочного отъезда в Италию.
Член Директории отправился на улицу Шантрен и застал свою бывшую любовницу в постели с Ипполитом Шарлем.
– Директория только что приняла решение о выдаче вам паспортов для выезда в Италию, – сказал он. – Вы выезжаете завтра.
Жозефина зарыдала:
– Вы ведь знаете Бонапарта. Он начнет задавать мне тысячи вопросов о причинах задержки моего приезда. Его гнев будет ужасен… Особенно когда он обнаружит, что я вовсе не беременна, как сообщила ему… Что я ему скажу на это? Вы должны дать мне какую-нибудь бумагу, подтверждающую то, что я не могла покинуть Париж и что в этом мне препятствовали вы…
Баррас согласился, и вечером того же дня Жозефина получила с посыльным этот необычный сертификат, который должен был рассеять подозрения Бонапарта.
«Директория, возражавшая против отъезда гражданки Бонапарт из опасения, что то внимание и те заботы, которые будет оказывать ей ее муж, отвлекут его от дел, к которым призывают его слава и спасение Отчизны, решила, что указанная гражданка уедет к Вам только после того, как Вы возьмете Милан. Поскольку город сей Вы взяли, у нас больше нет никаких возражений против ее отъезда. Мы надеемся, что мирта, которой она украшает свою голову, нс сможет превзойти лавры, которые Победа уже возложила на Вашу голову».
Имея на руках такую официальную бумагу, Жозефина могла без опасений встретиться с тем, кого эмигранты уже начали называть «генерал Корнапарт»44.
26 июня, отужинав с Баррасом в Люксембургском дворце, Жозефина села в карету и отправилась к мужу со слезами на глазах, «как если бы отправлялась на казнь».
Кроме нее в карете находились Жозеф Бонапарт, Жюно, красивая горничная Жозефины Луиза Компуэн и, разумеется, Ипполит Шарль…
С самой первой ночи эта поездка превратилась для Жозефины и ее любовника в свадебное путешествие.