от лорда Черлтона.
Ее слова повергли Махельт в ужас. Платье выскользнуло из ослабевших рук женщины и упало к ее ногам; перекрестясь, она подступила к ванне.
– Что такое ты говоришь? Кто такой лорд Черлтон? И почему ты должна была спасаться от него?
Щадя свою бывшую няню, Алаис не стала вдаваться в подробности происшедших с ней событий. И не упомянула о том, что нареченный жених ее, Ранульф Черлтон, был слюнявым полуидиотом, а всеми почитаемый аббат Кедифер – таким же алчным и жадным до чужого добра человеком, как и ее так называемый «опекун». Зато не поскупилась на добрые слова по отношению к выручившим ее из беды англичанам.
– И если бы не благородство Алана, сейчас бы здесь хозяйничал лорд Черлтон, – закончила она свое повествование.
Махельт помогла девушке выбраться из ванны; подхватив гревшуюся на стуле, перед очагом, льняную простыню, заботливо обтерла ее и выжала воду из кос. На кровати уже была разложена чистая смена одежд: рубашка из тонкого льна, голубое, немного выцветшее платье и шерстяные чулки.
– Это принадлежало твоей матери, – виноватым тоном проговорила Махельт, подавая рубашку своей воспитаннице. – Завтра же займусь твоим гардеробом.
С легким восклицанием Алаис прижала к лицу рубашку, все еще хранившую сгибы после долгого лежания в сундуке, и жадно вдохнула исходивший от материи аромат лаванды.
– Ты сберегла мамину одежду? – глаза ее заметно увлажнились.
Няня кивнула, печальное облачко набежало на ее лицо.
– После смерти Сиван твоему отцу не было дела до своей собственной дочери, не говоря уж о вещах покойной жены. Я хранила их в своем сундуке. А после того, как твой брат услал тебя в монастырь, к ним добавились и твои, – она улыбнулась. – Правда, тебе они уже не пригодятся, ну разве что твоим дочерям.
При упоминании о Роджере Алаис подняла на няню глаза. Торопливо одевшись, опустилась на скамью.
– Расскажи мне о нем, – тихо попросила она.
Махельт посуровела. Тяжко вздохнув, присела рядом с Алаис и принялась прохаживаться костяной гребенкой по ее влажным волосам.
– А что рассказывать-то? – угрюмо проговорила она. – Разве что нам было намного легче, когда он отправлялся на службу. Не обессудь, девочка, он, конечно, был твоим братом, да только я скажу, не таясь. Всем наделил его Бог: и знатностью, и богатством, и умом, а вот о самом главном позабыл – душе. Грешно так отзываться о покойнике, – Махельт истово перекрестилась. – Бессердечным он был, жестоким и коварным – да ведь ты и сама помнишь! Не привечали его люди – ни бедные, ни богатые, ни мужчины, ни женщины. Потому и не женился: ни одна не хотела связывать свою судьбу с каменным идолом.
– Но ведь он был так пригож! – воскликнула Алаис.
– Красота в этом деле не самое главное, – возразила няня. – Конечно, у него были женщины. Да только их и любовницами-то не назовешь, скорее наложницами. Боялись они его, как и все мы. И он не любил