что ни день, не удивительно, если две совпали. И все же, как вспомнит этот черный лакированный осколок ствола, ей становится тревожно.
Когда сон наконец приходит, это надежное блаженство, черный провал без сновидений, после которого пробуждаешься вся в розовых морщинках от простыней. Но в какой-то момент в сон пробиваются голоса.
– …и приехала, говорит, как раз в тот вечер, – произносит один голос. Он, пожалуй, принадлежит старухе и звучит совсем рядом.
– Правильно говорит, я видел, – отвечает другой. Этот мужской, твердый и низкий. – Она ко мне первому пришла.
– К тебе? Так это твоя работа?
– Ее приезд – чистое совпадение. Я ни при чем. Понятия не имел, что она едет.
Мона не открывает глаз. Она уверена, что видит сон, но и во сне не хочет открывать глаза, потому что вдруг они и по-настоящему откроются, разбудят и прогонят сон. И вот она лежит на матрасе лицом в простыни и крепко жмурится, прислушиваясь к голосам.
– Думаешь, все это совпадение? – говорит старушечий голос. – Должна сказать, мне хочется в это поверить. Тогда мы можем успокоиться.
– Такое важное дело… и не хотел бы, но думаю иначе.
– Чем, по-твоему, важен ее приезд?
– Она приехала сразу после смерти. Новое лицо, когда пропало старое. Слишком скоро, вот что меня беспокоит.
– Ах, – тянет старуха, – так ты думаешь…
– Именно. Она здесь не случайно. Ее привели сюда. Кто-то привел, не знаю еще кто.
Мона представления не имеет, о чем речь, но понемногу сознает, что воздух, касающийся ее загривка, вовсе не похож на кондиционированную домашнюю прохладу. Слишком уж холодный и сухой. Как ветер пустыни, никогда не знавшей влаги. А эти голоса она вроде бы уже слышала…
Она чуть приподнимает голову. Смотреть и не думать; она все еще уверена, что это сон. Только приоткроет веки и, может, что-нибудь разглядит в щелочку.
Веки приоткрываются, и ей в самом деле видно.
Мона лежит на своем матрасе, но не в доме: под матрасом черный камень, похожий на вулканический базальт, растрескавшийся почти правильными шестиугольниками. На черный камень откуда-то падают красные отблески, и, приподняв голову еще немного, Мона видит знакомую красновато-розовую луну, раздувшуюся как сытый клещ, и прямо под ней голубые проблески молний.
«Вот это сон!» – думает она.
– Полагаешь, она замешана? – спрашивает старушечий голос.
– Думаю, она ничего не знает, – возражает мужчина. – Она в смятении и печали. Сломленное существо.
– Так она не несет угрозы?
– А вот этого я не говорил. Можно ли в безумии последнего времени быть уверенным, что угрожает, а что нет?
– Хм. Полагаю, мне стоит самой проверить, – говорит женский голос.
– О, по-моему, неразумно затевать сейчас что-либо опасное.
– В этом не будет ничего опасного. Во всяком случае, для…
Мона уже уверена, что голоса ей знакомы. Один предлагал ей завтрак, а другой, помнится, чаю? От удивления она поднимает голову и переворачивается.
Видит