армией в Первой мировой войне, был тогда военным атташе в Пекине. Он купил у Маннергейма его замечательного коня по кличке Филип, «который уверенной поступью пронес меня сквозь Азию», – как пишет благодарный путешественник в своих мемуарах. Надо сказать, что Маннергейм никогда не забывал оказанных ему услуг. В «Предварительном отчете» он поименно отмечает людей, помогавших ему, будь то купец-сарт или врач шведской миссии.
Прежде чем отправиться знакомым после Маньчжурской кампании маршрутом по железной дороге через Владивосток в Россию, барон – теперь уже в качестве туриста – едет на пару недель в Японию.
8 октября 1908 года он наконец прибыл в Петербург и явился в Генеральный штаб. Император пожелал лично выслушать доклад о поездке. Это была большая честь: Маннергейм признается в письме к Софии, что волнуется – оценят ли по достоинству его труды? Да и рассказать о впечатлениях и результатах двухлетнего похода во время 15–20-минутной аудиенции нелегко, а именно столько времени отвели для доклада его величеству. Но все прошло как нельзя лучше. «Поскольку не похоже было, что император собирается садиться, я спросил, могу ли начать, и он утвердительно кивнул. Я излагал свое дело стоя. Вопросы императора и то, как он меня перебивал, показывали, что он с интересом следует за моим повествованием. Хадак, подаренный Далай-ламой, он принял в соответствии с традицией, на обе вытянутые руки. Когда я, взглянув на настольные часы, заметил, что мое короткое – как мне показалось – описание длилось час двадцать минут, я почтительно попросил извинения и пояснил, что не заметил, сколько прошло времени, так как часы находились у меня за спиной. Его Величество улыбнулся, поблагодарил меня за интересный доклад и сказал, что он тоже не обратил внимания на то, как бежит время.
При дворе приучены стоять, и этим искусством как коронованные особы, так и их приближенные владеют, по-видимому, без затруднений.
Прощаясь, Его Величество поинтересовался моими планами. „Надеюсь вскоре получить командование полком, Ваше Величество; за время отсутствия обо мне забыли“, – был мой ответ. Император счел, что у меня нет причины печалиться по этому поводу. Полком командовать я еще успею, зато редко кому доводилось выполнять такое интересное задание, какое было у меня. Позднее я убедился в правоте Его Величества»[112].
Два года, проведенные в Средней Азии и Китае, настолько разнятся с предыдущей и последующей жизнью барона Маннергейма, что можно подумать – речь идет о совершенно другом человеке. Ему удалось так удачно войти в роль исследователя, что в Финляндии одно время гораздо охотнее вспоминали лишь об этой, в сущности, второстепенной стороне его путешествия, ибо служба Маннергейма в русской армии никогда особого энтузиазма у соотечественников не вызывала. Во многих работах только мельком упоминают о главной цели Маннергейма-разведчика, посланного Генеральным штабом русской армии с секретным заданием в тяжелую и опасную экспедицию. Между тем вторая часть его «Предварительного отчета», опубликованного