Поехал бы в Москву. Чем плохо?
– Ничем не плохо. Я просто хотел отдохнуть от города. Ну хотя бы какое-то время. У вас тут спокойно, тихо, места красивые, лес, берег моря недалеко, – оправдывался я по старой глупой привычке.
– Снег один, – снова буркнул он и отхлебнул чаю.
– Ничего, все равно должно быть красиво, – несу я какую-то чушь. Боже! Но это не важно, все ничего, лишь бы от него отделаться. Он начинает дергать струны моей души, играть на них, как на какой-нибудь балалайке.
Глеб наконец замолчал, а я, немного придя в себя, стал думать о Лизе. Что с ней? Такое стечение обстоятельств, как я, существующий в этом холодном, безразличном ко всем нам мире, не дало ей покончить со своим страданием? Это меня удивляет. Это странно для меня. И будет еще страннее, если она снова не попытается, фигурально выражаясь, взять расчет.
Я встал из-за стола и пошел в сарай. Хотел посмотреть на веревку, которая там, разумеется, уже не висела. Тогда я вернулся за стол, где, к моей радости, Глеба уже не было. Старый сукин сын ушел ковыряться в своей развалюхе. Пусть лучше в ней ковыряется, чем в моей душе. Может, хоть пальцы себе отморозит.
Затем пришла Лиза. Она молча села напротив меня и налила себе уже холодный кофе из моего личного кофейника, привезенного из Петербурга. Она глубоко вздохнула, убрала свои крашеные локоны за уши и стала приглядываться ко мне. Щурилась зачем-то… Один глаз прищуривался больше, чем другой. Что-то в этом было. Ах, но что? Не могу подобрать слово. Что-то потустороннее?.. Да ну, глупое слово. И почему оно пришло мне на ум? В общем, красиво она щурилась и притягательно. И я, несмотря на всю свою внутреннюю дерзость и внешнюю скромность – а может, именно от этого неестественного, невротического сочетания, – несколько засмущался.
«Хорошо, – подумалось мне, – хорошо, что я никогда не краснею. Не так уж и плохо быть мной, тощим сутулым брюнетом, который не умеет краснеть. У каждого человека свои достоинства. Я вот не краснею, а некоторые и этого не могут. Встречал я таких людей. Что тут сказать, жалкое зрелище».
– Я хочу с тобой поговорить, – сказала Лиза своим тихим приятным голосом.
– Да? Конечно, о чем ты хочешь поговорить?
В соседней комнате Татьяна гладила белье и напевала что-то деревенское, народное.
– Давай лучше прогуляемся? – предложила Лиза.
– Там холодно… – на мгновение я задумался. – Ну хорошо, давай.
Мы вышли на улицу и пошли в сторону центра. А через несколько минут я не выдержал:
– Слушай, о чем ты хотела поговорить?
Она ответила не сразу.
– О вчерашнем…
– Хм… не припомню, что было вчера, – ляпнул я.
– Ты все помнишь, – сказала она очень ровным, спокойным тоном, – строишь из себя простака.
– Ладно, извини, я просто старался быть тактичным… вежливым. Вежливость – это моя большая проблема. Разве я не говорил? – пытался я применить свое секретное оружие, то есть ущербное чувство юмора.
– Просто пообещай, что никому не расскажешь о том, что видел. У меня могут быть неприятности.
– Не в моих правилах,