несколько секунд она встала и пошла быстрыми шагами к своему отелю. «Надо идти работать, – подумала она, – принять ванну и работать».
Когда она переходила улицу, какой-то водитель затормозил, недовольный, в последний момент. Он задел ее бампером. А она даже не заметила этого. Погруженная в свои мысли, она мечтала убежать. Согласилась бы на любую авантюру, лишь бы переменить небо над головой. Первопроходцем в Новой Зеландии, туристом в палатке на Северном полюсе, белолицей любовницей у африканца – не расиста, доброго и интересного, женой, предлагаемой проезжим гостям гостеприимным мужем-эскимосом, – неважно кем. Она признала, что уехала бы даже с тем французом, очень торопившимся. Да, она уехала бы с ним, чтобы ложиться спать, как собака в конуре, которую образует тело мужчины, принимающего вас во время ночного путешествия.
Лоран довольно поздно вернулся в свою квартиру на авеню Жорж-Мандель. Он поднялся на остекленном лифте, недавно установленном в этом старом, роскошном здании. Вышел из прозрачной клетки на седьмом этаже, перед единственной дверью на площадке в виде полукружия. Стал искать ключи. От одежды его пахло сигарами. Курильщики ему надоели, но он им испортил бы настроение, если бы стал протестовать против табака. Он зевнул, да так, что челюсти его щелкнули. Не переставал он удивляться техническому совершенству ключа и прилаженности его к замочной скважине. Мастер, устанавливавший систему, артист в своем деле, предупредил их: «Если вы потеряете ключ, придется менять всю систему». Потеря тотчас отмечалась новой установкой. Широким жестом слесарь охватывал замок, дверь, дом, всю жизнь. Он проник во вход, этот батискаф, открывающийся в весь мир богатств Эвелины. Во время их женитьбы абсолютно все, предусмотренное списком, составленным нотариусом, было на месте. «Подпишитесь, месье. Здесь – тоже». Он проставил на документе свои инициалы. «Вот так, и последняя подпись. А теперь вашу фамилию полностью и вашу обычную подпись». Документ подтверждал, что он ничем не владел. В приданое он принес только свою ненасытную амбицию к успеху в политике и надежды, которые другие возлагали на него. В начале супружеской жизни он действительно любил Эвелину. Затем он стал рассматривать ее скорее как блестящую спутницу в политическом ралли. С самого начала Моро сделал так, чтобы они избежали ловушки совместной жизни. Эвелина, супруга, о которой только можно было мечтать, не имела недостатков. Она постоянно проявляла несравнимое ни с чем чувство меры и выдающуюся деликатность. Как только кончилась их брачная ночь, исполненная как обкатанный номер совершенных дуэлистов под невинными взорами толстощеких ангелов отеля «Даниэли» в Венеции, Эвелина переехала в соседнюю комнату. Их миры были тотчас разделены небольшим салоном с окнами, смотрящими на Большой канал. Так что он мог засыпать один. Настоящий рай. Их подвиги в постели стали спортивными достижениями. Одни и те же предпочтительные позы их вежливо принимались как гимнастические фигуры. Оба старались доставить удовольствие друг другу. Каждая частица их тел, запланированная и почти зафиксированная, должна была получить свою долю «экстаза», чтобы