коварная: обмануть всегда готовая. А что, тоже не лыком шита!
Колобковы-то вон как врут: ажно моя тарелочка волшебная с синей каёмочкой краснеть начинает от стыдобы, а яблочко наливное – заикаться. А мне, Бабе Яге, сам Великий Сказочник – народ, дозволение на то дал: ври, Яга, не сумлевайся. Кто умён – тот итак поймёт, а уж коли нет… На нет и суда – нет…
Скажешь: что-то больно долго Баба-Яга прощается? Говоришь: уходя – уходи? Так должна же я обсказать что, зачем и почему? Я же не Василиса-Прекрасная – дочурка моя, предательница, а Елена-Премудрая, хоть и в возрасте столь пикантном. Думаешь, что уже никому и не интересна? Ошибаешься, разлюбезный, я могу быть и молодой: моя вторая личность пока ещё в силе – в укромном месте спрятана, меня дожидаючиись.
Нечасто я её пользую, чтобы не поизносить – только по праздникам великим надеваю, но когда она на мне – всё вокруг меняется, становится таким, как много-много десятилетий назад. И, как говорится душа распахивается для прекрасного, и всё вокруг становится светлым и добрым. Разве не так? Когда ты счастлив, или хотя бы доволен, то и вокруг все, если и не счастливы, то хотя бы довольны.
В Турцию што ли мотануть, на тёплом песочке понежится в видимости моей юной? Головы покружить Буратинам богатеньким, пошиковать на их ворованные миллионы, ведь всё равно они их без пользы растранжирят. А так хоть у меня память какая-то останется.
Нет, Турция – этап пройденный. Где Ивашка побывал – там уже делать нечего.
Ну и куда же тогда направить стопы свои? В Рим, Париж, Лондон, Вашингтон? Всё едино – везде одно и то же: ложь, грязь, ненависть…
Ну не на Луну же отлететь? Там эти… Серенькие, невзрачные с глазами-блюдцами.
Ещё злобнее, ещё неприятнее, чем то, что тут на Земле-матушке.
Было бы возможно – в прошлое отправилась, когда Лес наш заповедный, был чист и светел, как слеза младенца, когда даже самый последний шакал был всего лишь маленьким и милым щеночком, когда не было печалей, и даже солнышко было теплее и светлее.
Слышала я от Сороки-трещётки, что где-то за тридевять земель, в Тридевятом царстве, в Тридесятом государстве есть такой прибор, который в любое время и место любое отправить может. Только пути в это царство давно затеряны во времени и в пространстве – заросли непроходимыми чащобами, завиты лианами толщиной в руку, оплетены паутинами крепкими.
След и этот вариант отпадает. А что остаётся? Может, кто и знает, только видать не я, хотя когда-то была Еленой-Премудрой… Ох, уж эти годы, годы. Скачут они, как упряжка лошадей. И не догнать их, и не остановить…
Ну, так уходить или нет, разлюбезные мои? В таком раздрае нонече баушка, что прямо и грех и слёзы… А где слёзы – там и уныние.
А так хочется чего-то светлого, доброго, широкого. Ну, ведь не все лохов сейчас мечтают разводить, и не все учат молодых тому, что в этой жизни всё нужно зубами и клыками выгрызать? Может потому