пачкотня, – покачал головой Гузкин. – Катастрофа. Да кто же так рисует сено? Вы когда-нибудь видели бордовое сено? Они что, свеклу косили? Если труженики села будут сушить ботву вместо тимофеевки, наше сельское хозяйство быстро разорится.
Он порывистыми шагами подошёл к Люберцову, вырвал из его рук палитру и вернулся к картине.
– Сено надо рисовать вот так, – скрипя зубами произнёс мэр, замазывая филигранно выписанный стог размашистыми движениями кисти. Он так смачно погружал её в краску, что акварель лежала на нежной беличьей кисточке, как навоз на лопате. Вскоре посреди меланхоличного пейзажа забрезжило неподдельно-яркое жёлтое солнце. – Понабирают идиотов, а потом всё за ними переделывай.
Белов застыл в ступоре; он разглядывал Гузкина, как бы не веря, что такое в принципе возможно. Мэр отвлёкся на телефонный звонок и отошёл подальше, так что до мужчин долетели лишь отрывки разговора.
– Да, именно так. На Воздвиженке? Я сейчас на Гоголевском бульваре. Подъезжайте, лучше обсудить это как можно скорее, тем более вы так удачно оказались рядом. Заодно и на мою выставку полюбуетесь.
Он вернулся к подчинённым и смерил их озабоченным взглядом.
– Так! – приступил он. – Сейчас сюда придёт очень важный человек. Белов, составь мне полную опись who is who для этой выставки. Бойко, останься на пару минут, мне надо тебя отчихвостить по поводу Трухаева. Потом кто-нибудь из вас пусть займётся нашим Айвазовским.
Белов с какой-то нечеловеческой скоростью выдал список и вылетел, точно задыхаясь, из зала. Люберцов покорно затрусил в сторону выхода, а Илья остался стоять под потоком размеренной, но недовольной речи мэра, с беспокойством поглядывая в сторону дверей.
Нагнал он художника совсем неподалеку, на Пречистенской набережной. Тот уже успел раздобыть бутылку дешёвого кьянти и задумчиво посасывал горлышко, безжизненно смотря перед собой.
– Скажи, что это привиделось мне в каком-то дурном сне. Должно быть, меня похитили пришельцы и вживили в мозг это ужасающее воспоминание, – без надежды попросил Саша.
– Да ладно это, – махнул рукой Илья, чем-то сильно огорчённый. – От Светякова не убудет, всё равно картина бездарная. Вот что мне делать с Трухаевым, ума не приложу.
– А что такое?
– Это владелец книжного магазинчика в Хамовниках, он родом с Полесья.
– Оттуда, где живёт кудесница леса – Алеся?
– Да. Только, если вы вдруг познакомитесь, ты с ним на эту тему не шути. Его так довели песней «Сябров», что бедняга почти кидается на людей. Так вот, считается, что его дед был карателем в Пинске, небольшом полесском городке. Но Трухаев всю жизнь положил на то, чтобы доказать, что его предок партизанил в белорусских лесах, а вешал своих сограждан его брат-близнец. Иван Евгеньевич поднакопил изрядное количество доказательств и замыслил снять документальный фильм, чтобы обелить память предка. Фонд выделил ему деньги – Фёдор Степанович был тогда в прекрасном расположении духа благодаря