таки нашёлся.
– Это Акопчик-то? – безразлично спросил Саша, чья рука потянулась за фантомной бутылкой.
– Да. К тому времени он уже контролировал три киевских рынка, а у неё было около пятисот тысяч подписчиков. Бренды сами потянулись к ней: Илона рекламировала качественную косметику, одежду, ходила по лучшим заведениям. Так что Аганисян и сам был неприятно удивлён, что она кошечка оказалась нищей. Сейчас карьера перебросила его в Москву, и голубки живут в отличном доме недалеко от Гузкина. Я слышал, что Илона пропилила любимому все мозги, чтобы он как следует, официально на ней женился. Учитывая то, насколько выгодно можно монетизировать этот процесс, он будет дураком, если откажется.
– Деловая жилка у него развита посильнее лобных долей. Вряд ли он откажется, – не сбавляя мрачного тона, продолжил Белов.
– Не вижу в этом ничего плохого, – храбро заявил Артём. – Каждый крутится, как может. В конце концов, миллиону человек она нравится, значит, они видят для себя что-то полезное.
– В нацистской Германии ты нашёл бы преимущества от создания концлагерей, я уверен, – серьёзно заметил художник.– Не видеть зла – не значит нести добро.
– Я советую тебе не разводить старческое брюзжание, а настроиться на позитивную волну. Давайте споём все вместе Александре «Happy birthday to you», как вы думаете? Или лучше ещё вот что: она говорила мне, что любит Моцарта. Может, переделаем в её честь «Арию царицы ночи»?
– Артём, – тяжело вздохнул художник. – Иногда мне кажется, что ты послан мне Госдепом. Проклятые империалисты зачем-то решили свести меня с ума.
– Но ведь Моцарт…
– Какой Моцарт, я тебя умоляю! – вспылил художник. – Ты думаешь, она способна расслышать его? Она знает его имя только потому, что он самый знаменитый композитор, звучащий из любой классической дыры.
– То есть самостоятельно Моцарта любить нельзя, – надулся журналист.
– Можно, если у тебя уши от Бога. Это самый совершенный из композиторов, ставить его над другими могут по-настоящему музыкальные люди. Вряд ли она под «Волшебную флейту» в «Де Боше» плясала: у человека, чувствительного к Моцарту, к третьему вечеру отвалились бы там уши, и он скончался бы, не приходя в сознание. Резвилась под клубнячок и была счастлива. Накинь сюда «Кармен» и «Травиату»: обе оперы неприлично популярны, обе на слуху. Готов поспорить, она ассоциирует судьбу Виолетты со своей нелёгкой долей и воображает себя Кармен.
– Про Верди она и правда что-то хорошее говорила, – сконфузился Артём.
– Конечно, говорила. Готов поспорить на все деньги мира, что «Лабутены» – вот та песня, которую Саня любит по-настоящему. Синявская от неё без ума, напевает в караоке и орёт при встречах с подругами. Тот факт, что эта песня про неё, не проникает в её сумрачное сознание.
– Кстати, о музыке. Вы не в курсе, там будет Россияна Луг? – оставаясь на своей волне,